|
|
Русская культура второй половины XIII-XV ввПЛАН лист ВВЕДЕНИЕ 3 МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА 9 УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО 11 ГРАМОТНОСТЬ И ПИСЬМЕННОСТЬ 12 ЛЕТОПИСАНИЕ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ 16 РАЗВИТИЕ ЗНАНИЙ О ПРИРОДЕ И ЗАЧАТКИ РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ 20 ЕРЕСИ 23 ЛИТЕРАТУРА 29 АРХИТЕКТУРА 36 ЖИВОПИСЬ 40 ЗАКЛЮЧЕНИЕ 46 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 48 ВВЕДЕНИЕ В середине XIII в. на русские земли обрушились монголо-татарские полчища. Еще в 1223 г. они нанесли жестокое поражение дружинам южнорусских князей на реке Калке, а в конце 1237 г. несметные орды хана Батыя начали свое опустошительное движение по русским землям. События 1237-1240 гг. были едва ли не самыми трагическими в многовековой истории русского народа. Скупые сообщения летописей об ужасах монголо-татарского нашествия пополнились теперь материалами археологических раскопок. Следы пожаров, останки людей, погибших в уличных боях и задавленных под обломками рухнувших зданий, массовые погребения многочисленных жертв в Старой Рязани, Киеве и других городах безмолвно свидетельствуют о страшной катастрофе, разразившейся над русскими землями. Погибли города, и вместе с ними были уничтожены ценнейшие произведения богатой и яркой древнерусской культуры. Многие десятки тысяч людей пали в борьбе с врагами, а из тех, кто остался в живых, многие были истреблены завоевателями или уведены в плен. Остатки населения разбежались по лесам, и долго еще после вторжения пустовали недавно многолюдные города и целые области. Только Новгородско-Псковская и Западнорусские земли не подверглись разорению. С 50-х гг. XIII в. над Русью установилось владычество Золотой орды. Монголо-татарские чиновники составили "число", переписав население страны и обложив его тяжелой данью в пользу завоевателей. На Руси появились баскаки, собиравшие эту дань и чинившие насилия над населением. Русские князья были поставлены в зависимость от ханов и были вынуждены ездить на поклон в далекие ханские столицы, где произвол завоевателя решал, вернется ли князь с ханским пожалованием и ярлыком на княжение или погибнет, обвиненный соперниками в тяжких преступлениях перед могущественными властителями. Нередко на Русь либо для поддержки одного князя против другого, либо для подавления сопротивления игу отправлялись новые монголо-татарские полчища, и опять пылала в пожарах Русская земля, гибли люди, уничтожались здания, фрески, книги. Двести пятьдесят лет тяготело над Русью тяжкое монголо-татарское иго, и еще долго после его свержения Россия вела тяжелую борьбу с набегами казанских, астраханских, крымских ха нов, поддерживаемых султанской Турцией. Нашествия сильны своей многочисленностью и военной организацией завоевателей с Востока, изнурительная борьба с ними на протяжении почти половины тысячелетия - всего русского средневековья - оставили тяжелый след в истории России. Тяжелое положение разоренной, оказавшейся под жестоким игом Руси второй половины XIII столетия хорошо передают слова современников, воспринявших внезапное вторжение страшного и многочисленного врага как космическую катастрофу. В понятиях господствовавшего тогда религиозного мировоззрения древнерусские публицисты сравнивали Батыя с библейским Навуходоносором, подчеркивая гибельность вторжения не только для Руси, но и для всего христианства. Горькими словами характеризовал тяжкое положение русских земель знаменитый проповедник и писатель XIII в. Серапион Владимирский: "Множайша же братия и чада наша в плен ведени быша, села наши лядиною поростоша, и величество наше смерися, красота наша погыбе, богатство наше онем в корысть бысть, труд наш поганый наследоваша, земля наша иноплеменником в достояние бысть... Несть казни, кая бы не преминала нас, и ныне беспрестани казнимы есмы"1. Монголо-татарское иго нанесло огромный урон производительным силам страны. Особенно тяжелый ущерб был причинен русским городам, очагам средневековой культуры. Истребление и увод массы городских ремесленников подорвали самую основу развития городской экономики - ремесло, которое в средние века покоилось на ручной технике и было сопряжено с многолетней выработкой соответствующих навыков профессионального мастерства. Исследователь древнерусского ремесла Б. А. Рыбаков пришел к выводам о том, что "по целому ряду производств мы можем проследить падение или даже полное забвение сложной техники, огрубление и опрощение ремесленной промышленности во второй половине XIII в. После монгольского завоевания исчез ряд технических приемов, знакомых Киевской Руси; в археологическом инвентаре исчезло много предметов, обычных для предшествующей эпохи"2. Исчезли шиферные пряслица и сердоликовые бусы, стеклянные браслеты и амфоры-корчаги. Навсегда утратилось искусство тончайшей перегородчатой эмали. Пропала полихромная строительная керамика, полтораста лет не было филиграни и тиснения металла. Губительные последствия иноземного вторжения сказались не только в отношении техники ремесленного производства, но и его экономики. Б. А. Рыбаков установил, что "зарождавшаяся в XII-XIII вв. связь города с деревней, широкая торговля некоторых крупных городов с далекой периферией, а следовательно, и организация массового производства в городах - все это было уничтожено татарами почти повсеместно" и что "начавшийся в XII в. одновременно на Западе и на Востоке Европы процесс роста городов и выхода городского ремесла на более широкий рынок со времени монгольского завоевания продолжается только на Западе (Венеция, Флоренция, Генуя, французские и прирейнские города) и совершенно прекращается в Киевской Руси"3. Если прибавить к этому вызванный монголо-татарским господством отрыв большинства русских городов от мировых торговых путей (как раз в ту эпоху, когда в страны Западной Европы хлынул поток золота и драгоценностей из вновь открытых заморских земель), систематическое ограбление возрождавшихся русских городов для уплаты тяжелой дани в Орду, быстрый рост феодального землевладения и усиление феодального строя в целом в XIV-XV вв., то станет ясной причина заметного ослабления русских городов в XIII-XV вв. по сравнению с городами некоторых стран Западной Европы. А ослабление городов таило в себе крайне отрицательный фактор для дальнейшего развития Руси: в этих условиях сильно задержалось формирование буржуазных элементов. Россия надолго осталась феодальной страной, в то время как в некоторых странах Западной Европы уже появлялись ростки буржуазных отношений. Господство феодально-крепостнического строя обусловило все более развивавшееся отставание России, хотя домонгольская Русь развивалась на уровне передовых стран тогдашней Европы. Подрыв материальной основы развития русской культуры и затруднение ее связей с западноевропейской культурой привели к ослаблению культурного развития конца XIII-XIV в. Это сказалось прежде всего в русской литературе того времени. Погибло огромное количество памятников письменности. Летопись указывает лишь на некоторые случаи гибели книжных богатств, но по ним можно представить, как тяжело пострадала русская письменность. В 1382 г., когда москвичи отбивали внезапное нападение Тохтамыша, горожане и жители окрестных деревень снесли свои книги в каменные церкви для сохранения от огня, и этих книг было так много, что они заполнили внутренние помещения кремлевских храмов доверху. Все это богатство погибло, когда Тохтамышу удалось путем вероломства ворваться в город. В Древней Руси очень любили и ценили книги, и недаром летописец XII в. назвал книги "реками, напояющими вселенную". Не случайно многие из сохранившихся памятников древнерусской литературы дошли до нас через Новгород, не подвергшийся разгрому. Находка в конце XVIII в. единственного списка "Слова о полку Игореве" наглядно свидетельствует о том, какие шедевры древнерусской литературы могли безвозвратно исчезнуть во время вторжений монголо-татар и насколько вследствие этого, вероятно, обеднены наши представления о древнерусской культуре домонгольского времени. Ущерб, нанесенный литературе вторжением, не ограничивался только уничтожением памятников письменности. Изменился и самый характер литературных произведений. На время пришло в упадок летописание, которое, по словам Д. С. Лихачева, сказалось "прежде всего в полном прекращении летописной работы в целом ряде городов, либо целиком стертых с лица земли, как Старая Рязань, либо опустошенных и культурно обескровленных; как Владимир, Чернигов, Киев. Но и в тех центрах летописной работы, которые подверглись меньшему разорению, летописание все же сужается, бледнеет, становится немногословным, лишается тех выдающихся политических идей и того широкого общерусского горизонта, которыми обладали русские летописи в XI и XII вв.". И лишь после Куликовской битвы наступил подъем летописания и литературы на Руси. Тяжело пострадало от нашествия русское зодчество, достигшее столь изумительного совершенства и великолепия в домонгольское время. На полвека вообще прекратилось каменное строительство из-за отсутствия материальных средств и мастеров-строителей. Возобновленное в конце XIII в., каменное зодчество теперь утратило многие технико-строительные приемы. Московские мастера XIV-XV вв. вернулись к кладке стен из одного тесаного камня, хотя в первой половине XIII в. владимиро-суздальские зодчие уже умели сочетать камень и кирпич, плотный известняк и известняковый туф. Исчезло замечательное искусство белокаменной резьбы, делавшее столь нарядными постройки предшествующего периода. Упадок пережили и живопись, и прикладное искусство. Но, нанеся огромный ущерб русской культуре, монголо-татарские завоеватели не могли ее уничтожить. Русский народ, преодолев невероятные трудности, постепенно восстановил разрушенные города, создал условия для свержения чужеземного ига и вместе с тем для восстановления и подъема культуры. Вопреки мнению некоторых буржуазных исследователей, доныне живущему в зарубежной литературе, монголо-татары не оказали, да и не смогли оказывать сколько-нибудь существенного влияния на самый характер русской культуры, стоявшей намного выше культуры завоевателей. Правда, в русский язык проникли отдельные слова, принесенные монголо-татарами (например, "базар", "башмак", "башня", "кафтан", "армяк", "тюфяк", "тархан", "сундук", "чердак", "колпак", "кушак" и др.). Заметно также некоторое воздействие восточной культуры в произведениях русской материальной культуры. Но при всем этом совершенно очевидно, что русская культура развивалась на внутренней основе и монголо-татары задержали это развитие. Можно наметить несколько этапов историко-культурного процесса на Руси от второй половины XIII до конца XV в., соответствующих этапам общеисторического развития. Первый этап (от монголо-татарского вторжения - приблизительно до середины XIV столетия) характеризуется заметным упадком различных сфер материальной и духовной культуры; но вместе с тем уже в конце XIII столетия наблюдаются первые признаки начинающегося возрождения. В Твери, Новгороде, потом в Москве возобновляется каменное зодчество, появляются новые центры летописания (Москва, Тверь). Вообще география культурных центров меняется, прежние очаги культуры: Владимир, Суздаль, Ростов - отходят на задний план. Это связано с изменением соотношений политических сил на Руси, а также с разгромом городов монголо-татарами. Внешние связи русской культуры в этот период оказываются почти полностью прерванными. Только Новгород и Псков сохраняют общение со странами Запада. Этим двум городам принадлежит особое место в истории русской культуры XIII-XV вв. Уцелевшие от монголо-татарского погрома и установившие политический строй феодальной республики они достигли в этот период расцвета экономики и культуры; здесь сохранялись и продолжались традиции древнерусской письменности, зодчества, живописи; культура приобрела заметные демократические черты. Новгород и Псков были крупнейшими центрами европейской культуры своего времени, об этом убедительно свидетельствуют результаты работ советских археологов в последние десятилетия. Второй этап (примерно с середины XIV до середины XV столетия) - это хозяйственный подъем Руси, укрепление местных государственных образований, подъем Москвы; Твери, Новгорода, Нижнего Новгорода, Рязани как крупных и сильных экономических и политических центров. Куликовская битва знаменует важный этап на пути освобождения страны от ига иноземных захватчиков и объединения ее под властью Москвы. Столь крупные и непохожие друг на друга Андрей Рублев и Феофан Грек, возвеличивающее тверских князей "Слово похвальное инока Фомы", летописная повесть о князе Михаиле Ярославиче и противостоящее им московское летописание, настойчиво проводящее идею богоизбранности Москвы и прав потомков Калиты на политическое главенство в русских землях, расцвет своеобразного новгородского и псковского зодчества - все эти и многие другие явления русской культуры отчетливо свидетельствуют о ее несомненном подъеме и о сильных местных особенностях, а также о сознании единства Русской земли и в историческом и в современном аспектах. И дело не только в том, что Киевскую Русь повсюду почитают своей предшественницей, но и в том, что по всей Русской земле расходится знаменитая "Задонщина" и с ней целый цикл сказаний о Мамаевом побоище, проникнутых идеей единства всех русских людей в борьбе с ненавистным врагом. В этот период начинает ломаться замкнутость русской культуры, устанавливаются связи с болгарской и сербской культурами. Подвергаясь южнославянскому влиянию, русская литература, однако, сохраняет в полной мере свой национальный характер и заметно обогащается за счет этого влияния и в художественном и отчасти в идейном отношении. В литературе возникают и усиливаются элементы психологизма. Атмосфера подъема, наступившая после Куликовской победы, стимулирует развитие культуры во всех отношениях, зарождаются антицерковные "еретические" течения, возникают и смелые зачатки рационалистического мышления. Новгород, Псков, Тверь, где распространяются ереси, находятся в явном контакте с культурой Запада. Русская общественная мысль в целом пытается - еще в рамках религиозного мировоззрения - осмыслить и связать прошлое и настоящее Русской земли. Новый этап в историко-культурном процессе относится ко второй половине XV в. и продолжается еще в начале XVI столетия. В это время происходит объединение русских земель, усиливается взаимопроникновение местных культур. Псковские зодчие появляются в Москве, местное летописание пристально следит за событиями в Москве. Становясь государственным центром страны, Москва превращается в центр формирующейся культуры русской народности. Предшествующий этап расцвета культуры местных центров обогатил культуру страны в целом, и теперь она сливается в общем потоке, хотя местные черты сказываются еще долго. Это и не удивительно, если вспомнить, что в области социально-экономических и политических отношений еще долго сохранялись "живые следы прежней автономии". Еще более расширяются и усиливаются связи со странами Запада, но на пути культурного общения с ними встает церковь с ее упорной борьбой против "латинства", против всего нового и иноземного. Это связано, прежде всего, с особенностями социально-экономической основы Российского государства, возникавшего и развивавшегося на базе феодализма и крепостничества. Отставание и слабость городов сказались особенно сильно на судьбах русской культуры. Борьба прогрессивных и реакционных сил в историко-культурном процессе приобретает острый характер и развертывается главным образом на протяжении XVI столетия. Таким образом, XIV-XV вв. - время восстановления и подъема культуры русских земель, начало формирования культуры русской (великорусской) народности. Именно в этот период она обогатилась такими крупнейшими достижениями, как живопись Рублева и Дионисия, явившаяся вершиной развития русской культуры и опиравшаяся на все ее многообразие. Перед нами - один из важных этапов развития великой культуры русского народа, внесшего богатый вклад в мировую сокровищницу культуры. МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА Трудом народных масс создавалась и развивалась материальная культура, являвшаяся основой развития культуры в целом. До нашего времени сохранились сравнительно немногие произведения материальной культуры XIV-XV вв., но и они дают возможность судить о том, как постепенно преодолевались тяжелые последствия иноземного вторжения и возобновлялось развитие материальной культуры. С середины XIV в. начался новый подъем ремесленного производства. В это время, в особенности в связи с возросшими военными потребностями, стала получать большее распространение обработка железа, центрами которой были Новгород, Москва и другие города. Замечательным образцом высокого технического и художественного мастерства русских оружейников является стальная рогатина тверского князя Бориса Александровича, сделанная в первой половине XV в. Она украшена позолоченным серебром с изображением различных фигур. Произведения русских оружейников уходили в конце XV в. и за границу - панцири и другие доспехи вывозились в Крымское ханство. Во второй половине XIV в. стали изготовляться кованые и клепаные пушки. Получило развитие и литейное дело, в особенности отливка колоколов и пушек из меди. На Руси были выдающиеся мастера этого дела, среди них знаменит тверской мастер Микула Кречетников, "якоже и среди немец не обрести такова". Для литья предварительно изготавливалась восковая модель изделия, в которую затем вливался сплав меди и олова. Литье было трудным делом, требовало большого искусства мастеров. Недаром существовало поверье, что для успеха в таком сложном деле надо пустить какой-нибудь ложный слух, который мог бы отвлечь внимание от производимой работы на случай ее неудачи1. Русские мастера изготавливали свинцовые и медные листы для кровель и дверей княжеских и церковных построек. Медь, как и в домонгольское время, нередко покрывалась позолотой. Массовым производством было литье мелких бытовых и культовых предметов - крестов, иконок, застежек для книг и т. п. Наряду с этими предметами, изготовлявшимися обычно по старым образцам, мастера делали и большие изделия на заказ, например массивные кружевные паникадила, состоявшие из нескольких десятков деталей. Русское ювелирное искусство, как отмечает Б. А. Рыбаков, во второй половине XIII и начале XIV в. переживало упадок, но со второй четверти XIV в. стало прогрессировать. Крупными центрами его были Новгород, затем Москва, Тверь, Суздаль. В ювелирном искусстве сказалось известное влияние Востока, а также готического искусства (в Новгороде и Пскове) и византийского. В XV в. появился обычай подписывать изделия мастеров. На заказ выполнялись и различные предметы ювелирного дела, представляющие собой большую художественную ценность. Среди них - сосуды, кадила, панагии, складни, ковчеги для хранения мощей, оклады евангелий. Здесь применялись и литье и ковка отдельных деталей и фигур. Рельефная чеканка производилась также путем тиснения металла на пластинах-басмах. Медная доска отливалась вместе с рельефом какого-либо изображения, затем на него накладывался тонкий лист обычно золоченого серебра, который свинцовой плитой вдавливался в рельеф, создавая рисунок. Применялась также гравировка по металлу. Наиболее распространенным приемом была филигрань, мастера которой со второй половины XIV в. восприняли восточную технику, а впоследствии создали оригинальные технические приемы. Мастера работали не только по металлу, но и по дереву. Замечательны работы мастера Троице-Сергиева монастыря Амвросия (XV в.), вырезавшего маленькие иконки и кресты из ореха и палисандра со множеством мельчайших по масштабу фигур, объединенных композиционно. Широкое распространение в XIV-XV вв. имело также гончарное дело, ткачество и другие ремесла. Новые достижения имела строительная техника. В XV в. псковские мастера ввели в употребление железные связи вместо деревянных, научились строить небольшие бесстолпные церкви, верх которых держался на перекрывающихся арках. Получили распространение различные стенобитные орудия, необходимые для взятия крепостей. Высокого уровня достигла материальная культура наиболее развитого средневекового русского города - Великого Новгорода. Археологическими работами установлено, что улицы города были покрыты деревянными мостовыми уже в Х в. Эти мостовые на протяжении 600 лет были сменены 28 раз, восстанавливаясь после разрушений и пожаров. Обнаружено огромное количество разнообразных предметов из дерева, кости, металла. Среди них - остатки новгородского деревянного водопровода, лодей и кораблей, различные деревянные блоки и другие приспособления, беговые лыжи, масса игрушек, шахматы. Очень много костяных гребней одинаковой трапециевидной формы. Собрано много железных предметов, среди которых - ножи, ножницы, клещи, напильники, подковы, пилы, сверла, долота, скребницы и др. Установлено, что в средневековом Новгороде умели закалять сталь. Свыше 100 тысяч остатков кожаной обуви найдено в Новгороде, в то время как часть лаптя встретилась только один раз. Нашли свыше ста кожаных мячей, игра в которые была, видимо, популярна в средневековом Новгороде. Бытовые условия жизни русских людей XIV-XV вв. дифференцировались в зависимости от их социального положения. Крестьяне и ремесленники жили в деревянных избах и жилищах полуземляночного типа (на юге), топившихся по-черному. Феодальная и городская знать возводила большие терема и дворцы, иногда из нескольких этажей или нескольких зданий, соединенных между собой переходами. Внутреннее убранство помещений было скромным, предметы обихода были большей частью деревянными. Помещения освещались лучинами, но в богатых домах горели светильники, наполненные маслом. Заметные различия были и в одежде. Простые люди носили короткое, удобное для работы платье, знать, наоборот, наряжалась в тяжелые и длинные одежды, украшенные дорогим шитьем и драгоценностями. Крестьяне ходили в лаптях, горожане, как в Новгороде, носили кожаную обувь. В пищу употреблялся хлеб, выпекавшийся из ржи и пшеницы; из пшена делали кашу с медом, из гороховой и овсяной муки варили кисели. Употреблялись овощи - капуста, репа, морковь, огурцы, свекла, редька, лук, чеснок; мясо - говядина, баранина, свинина. Много было рыбных продуктов, так как рыба в изобилии водилась в реках и озерах. Из молочных продуктов известны с древнейших времен молоко, масло, сыр. Изготовляли разные напитки: квас, пиво, варили мед. УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО Устное народное творчество XIV-XV вв. восстанавливается лишь частично на основании позднейших записей фольклора и следов его, сохранившихся в некоторых памятниках письменности того времени. XIII-XV вв. явились важным этапом в развитии устного народного творчества. Именно в этот период сложился и оформился жанр исторической песни, отразившей народное восприятие и народную оценку исторических событий и явлений. В исторической песне, как и в былине, не следует искать точного отражения событий в их конкретных проявлениях, сюжеты их являются результатом художественного вымысла, но зато в них передается отношение народа к определенным явлениям в истории. Исторические песни проникнуты глубочайшей верой в справедливость поступков и действий их героев, в то, что правда на стороне народа. Одна из главных тем устного народного творчества - борьба против монголо-татарского нашествия и ига. Вокруг событий этой борьбы сложились целые циклы устных народно-поэтических произведений. Среди них - сказания о битве на Калке, о разорении Рязани Батыем и рязанском богатыре Евпатии Коловрате, о подвигах Меркурия Смоленского, о Невской битве и Ледовом побоище, вошедшие в переработанном виде в литературные произведения XIV-XV вв. Исторические песни, посвященные времени монголо-татарского ига ("Князь Роман и Марья Юрьевна", "Авдотья-Рязаночка", "Девушка спасается от татар", "Мать встречает дочь в татарском плену", песни о девушках-полонянках), раскрывают в поэтической форме глубокий драматизм положения народа в условиях опустошительных нападений сильных и жестоких врагов, благородство, мужество простых людей, отстаивающих свою честь и свободу. Образ страдающей под тяжким игом Русской земли воплощается чаще всего в образе чистой и стойкой духом красавицы-невесты, похищаемой злым врагом и попадающей в ненавистный чужеземный плен. В XVIII в. была записана песня о Щелкане Дудентьевиче, восходящая к событиям XIV в. - народному восстанию в Твери против ханского наместника Чол-хана (Шевкала) в 1327 г. Сильными словами рисует народная песня насилия монголо-татарского баскака: "У которого денег нет, у того дитя возьмет; у которого дитя нет, у того жену возьмет; у которого жены-то нет, того самого головой возьмет". За эти насилия и издевательства тверичи сожгли живьем Чол-хана и его свиту. Хотя в действительности вслед за восстанием последовало жестокое карательное вторжение монголо-татар, народная песня выдержана в оптимистическом духе. В ней говорится, что восстание прошло безнаказанно для тверичей, и тем самым утверждается мысль о правоте и силе народного выступления против чужеземных завоевателей. Произведения устного народного творчества XIV-XV вв. очень близки по своим формам и даже действующим героям к былинному эпосу Киевской Руси. В этом сказалось стремление подчеркнуть великую силу Руси в недавнем прошлом. Народный эпос, вспоминая былинных богатырей, возбуждал чувство патриотизма и желание восстановить былую славу в борьбе с завоевателями. Именно в этот период происходило создание на основе древних былин жившего потом столетиями цикла былинного эпоса, связанного с Киевом и князем Владимиром Красное Солнышко. Эпизоды борьбы против половцев и монголо-татар, герои Ростово-Суздальской земли и древнего Киева - все это органически сливается в единый цикл, центральная тема которого - борьба Руси против иноземных захватчиков, героические подвиги русских богатырей в этой борьбе. Ростовский герой Алеша Попович превратился в общерусского богатыря, служащего в Киеве князю Владимиру и побеждающего злого врага Тугарина. Ряд сказаний и песен возник в связи с Куликовской битвой. В одной из песен говорится о богатыре Сухмане, побившем врагов и истекшем кровью на берегу Непры-реки - по-видимому, Непрядвы. Народно-поэтическая основа видна и в рассказе "Сказание о Мамаевом побоище" о поединке богатырей в начале битвы - русского монаха Пересвета с ордынцем. Особый цикл песен и повестей был связан с Великим Новгородом и среди них - знаменитые былины о Василии Буслаеве и Садко. В. Г. Белинский называл былину о Садко одним из "перлов русской народной поэзии". В новгородских былинах ярко отразились богатство и могущество Великого Новгорода, его внутреннее устройство, смелые и сильные образы новгородцев. Отражением патриотических чувств простых новгородцев является песня о походе новгородцев на помощь Москве во время вторжения Мамая. Тема Русской земли, ее красоты и силы, ее героической борьбы против иноземных завоевателей была главной темой устного народного творчества XIV-XV вв. ГРАМОТНОСТЬ И ПИСЬМЕННОСТЬ Распространение грамотности в средневековой Руси XIV- XV вв. было, как и прежде, сосредоточено в основном в руках церкви. Однако круг грамотных людей далеко не ограничивался церковниками. Конечно, для подавляющего большинства населения грамота оставалась недоступной. Но в городах грамотность получила значительное распространение, что было обусловлено прежде всего спецификой экономической жизни горожан. Занятия ремеслом и торговлей требовали известной грамотности. Поэтому центрами распространения грамотности и письменности были не только монастыри, но и средневековые русские города. Открытия советских археологов, и в первую очередь работы Новгородской археологической экспедиции, убедительно свидетельствуют о гораздо более широком распространении грамотности в городах, чем это представлялось раньше. Обнаруженные в Новгороде берестяные грамоты содержат "будничную", повседневную переписку новгородцев, раскрывая самые различные стороны жизни Новгородской феодальной республики. Многие грамоты посвящены хозяйственным вопросам: "Поклон от Михаила к господину своему Тимофею. Земля готова, нужны семена. Пришли, господин, человека, а мы не смеем брать рожь без твоего слова", - это писал, вероятно, приказчик своему господину. Есть грамоты, фиксирующие повинности крестьян. "На Тереке и на Лутьяне рубль. И на их внучате, на Микифоре на Григорь 4 гривне". Некий "раб божий Селивестр", очевидно, ростовщик, перечислил своих должников: "У Лунька полтина. У Захарья полтина... У Бориска полутора рубля... У Сменка шапка в 13 гривен". В другой грамоте записано, что "Гришка и Коста" заложили у Сидора Тадуя сапоги, шапку, рубашки. Есть грамоты о покупке земель, о торговле, о военных походах. Есть в грамотах и ценные упоминания о сопротивлении новгородских крестьян феодальному гнету. Некий Петр сообщает, что он покосил пожню, а люди села Озеры то сено отняли. Сохранилось начало жалобы: "Бьют челом крестьяне господину Юрию Онцифоровичу на ключника Занда. Не можем, господин, ничем ему угодить". С деятельностью известного новгородского посадника Юрия Онцифоровича и его сына Михаила связан целый ряд грамот, найденных в том месте, где в XV в. стоял один из немногих тогда каменных домов в Новгороде, принадлежавший знатному посаднику. Многие грамоты посвящены бытовым делам. Борис сообщает своей жене Настасье о том, что задерживается по делам и просит прислать ему рубашку. А из другой грамоты узнаем о горе Настасьи, схоронившей Бориса. Одна из грамот содержит брачное предложение. Около 600 грамот найдено в настоящее время при раскопках в Новгороде, и каждый год приносит все новые находки и открытия. Интересно, что одна из найденных грамот написана на латинском языке. Найдена и деревянная дощечка с азбукой, по которой учили новгородских ребятишек читать и писать пять-шесть столетий тому назад. К уникальным находкам относятся берестяные грамоты второй половины XIII в. - "учебные тетрадки" новгородского мальчика Онфима. На одном "листе" записи букв и слогов: БА ВА ГА ДА ЖА...., БЕ BE ГЕ ДЕ ЖЕ..., БИ ВИ ГИ ДИ ЖИ и т. д., что свидетельствует о слоговом принципе обучения. На другом записана традиционная формула: "Господи, помози (помоги) рабу своему Онфиму", рисунок зверя и подпись: "Я - зверь". На третьем кусочке бересты рядом с рисунками человечков сделана запись из долгового документа: "На Домире възяти доложзиве". Знал мальчик и числа, набрасывал на бересте начальные фразы богослужебных молитв и песен. Создается впечатление, что 7-8-летнего Онфима готовили к жизни в этом большом торговом городе. Стены новгородских и псковских церквей покрыты многочисленными надписями, процарапанными на камне и очень похожими на письмо берестяных грамот. Суеверные люди верили, что надпись, начертанная на стене "божьего храма", поможет им или будет иметь силу клятвы, и вот появлялись неровные буквы: "Господи, помози рабу своему такому-то", а иногда и более пространные записи. На одном из внутренних столбов церкви на Нередице отчетливо видна запись какой-то женщины, фиксировавшая взятый долг: "на Лукин день взяла проску и пшеницю ". Такие надписи принадлежали, конечно, простым людым и являются одним из свидетельств их грамотности. Много надписей имеется на бочках, сосудах, поплавках, сапожных колодках и других самых разнообразных предметах, обнаруживаемых при археологических раскопках. Чаще всего это имена или инициалы их владельцев. Сделав церковный сосуд - потир - в 1449 г., мастер написал: "А делал Иван Фомин". На "локте" - мере длины, эталон которой хранился в новгородской купеческой церкви Ивана на Опоках, ясно видна надпись "святого еванос...". Значительно большее, чем прежде, развитие получила в XIV-XV вв. письменная документация, что стимулировалось расширением феодальных отношений, в частности, ростом земельной собственности, требовавшим оформления документов на право владения землей и зависимым населением. Письменная документация была также необходима для органов государственного управления. Наконец, общий подъем культуры и общественно-политической мысли, а также усиление идеологической деятельности церкви обусловили значительно большее распространение письменности. В настоящее время сохранилось 817 рукописей XIV в., кроме того, 85 рукописей датируются XIII-XIV вв., в то время как от XIII в. сохранилось 215 рукописей, от XII-XIII вв. - 40, а от XII- только 851. Кроме того, известно около полутора тысяч различных грамот XIV-XV вв. При этом мы должны учесть массовое уничтожение рукописей и, книг как более раннего времени, так и XIV-XV вв. во время иноземных вторжений и других бедствий. Письменность сосредоточивалась, в частности, в монастырях, где составлялись различные грамоты, оформлявшие права и привилегии монастырей на право владения землями, льготные условия торговли, независимость монастырских владений от княжеской судебно-административной власти, а также составлялись летописи, переписывались различные книги и т. п. В монастырях существовали целые объединения писцов; там были и ученики писцов, называвшиеся "паробками", "ребятами" и т. д. Образовались довольно значительные монастырские библиотеки. Наряду с монастырями важными центрами письменности были княжеские и вечевые канцелярии, где также составлялись различного рода документы. На Руси были профессионалы-писцы, причем многие из них были светскими людьми, не принадлежащими к духовному сословию. Между писцами в мастерских существовало определенное разделение труда: одни писали текст, другие разрисовывали его цветными заставками и миниатюрами, третьи - ученики - готовили пергамен и бумагу для письма, разлиновывали их, делали чернила и краски, посыпали песком готовый текст, чтобы скорее просохли чернила. Иногда заказ на производство книги осуществлялся в виде специального договора - "ряда". Развитие письменности сопровождалось рядом изменений в самой технике письма, приспосабливавшейся к возросшему спросу на книги и разного рода документы. На смену дорогому пергамену пришла в XIV в. бумага. Пергамен был не только дорог для большого количества книг, но и неудобен тем, что не позволял писать быстро. Спрос на книги возрастал, требовалось изготовлять их больше и быстрее. Бумага намного лучше отвечала этим требованиям. На Русь ее доставляли в XIV- XV вв. из других стран, главным образом из стран Западной Европы. В XIV в. бумагу привозили из Италии, в конце XIV в. появилась также французская бумага, а еще через столетие стали привозить и немецкую бумагу. Листы бумаги разрезались и склеивались в виде длинных свитков (столбцов), иногда из бумаги складывали тетради1. Из нескольких сшитых тетрадей делалась книга, которая обычно заключалась в массивную кожаную или деревянную обложку, нередко богато украшенную серебряными с позолотой "окладами", бархатом и т. п. Писали чернилами, рецепты которых известны по записям с XV в. Чернила делались из железной ржавчины, дубовой коры, вишневого клея, кваса или кислых щей, меда, которые определенным образом смешивались, кипятились, выдерживались и давали вещество, удобное для письма и имевшее необходимый блеск и вязкость. Орудиями письма были гусиные перья, для приготовления которых пользовались особыми "перочинными" ножами2. Писцы XIV-XV вв. писали быстрее, чем их предшественники в прошлые века. Вместо строгого "уставного" письма с его геометрически правильными четкими буквами появился так называемый "полуустав". Теперь линии букв потеряли прежнюю стройность, стали неровными, одинаковое расстояние между буквами не выдерживалось, появилось большое количество сокращенных слов. Обозначился наклон в почерке - знак того, что писали теперь размашисто и быстро. А в XV в. появилась так называемая "скоропись". Еще более стали сокращаться слова, буквы выносятся над строчкой, пишутся слитно, концы букв выходят за строчки - появляются "хвосты" и росчерки. Теперь уже нет единообразия в самом рисунке букв - пишут так, как удобнее и быстрее. Все эти изменения внешнего вида письма - свидетельства растущего распространения письменности. Страницы рукописных книг украшались цветными заставками и миниатюрами. Выдающимися образцами украшения книжной миниатюры XIV в. являются, например, "Федоровское евангелие", написанное по заказу ярославского князя Федора Черного; тверская рукопись Хроники Георгия Амартола, имеющая более 100 миниатюр. В виде причудливых картинок изображались заглавные буквы начала текста, как, например, в одной новгородской рукописи буква "М" была выполнена в виде двух ругающихся рыбаков и т. п. Часто применялся "чудовищный" орнамент, составленный из изображений фантастических существ. Этот тип орнамента держался в рукописях в XIII- XIV вв. В XV в. получил распространение плетеный и растительный орнамент. Плетеный орнамент широко использовал жгуты, круги, четырехугольники, чем достигалась своеобразная узорчатость рисунка. Особенностью растительного орнамента было стремление художника отойти от традиционного геометрического узора, где стилизованные растения были подчиненными элементами. Новый стиль давал возможность представить реальную растительную природу. Художники свободно рисуют ветви, листья, ягоды, цветы, пользуются естественными оттенками красок. В украшение книг средневековые мастера вкладывали много труда и искусства, книжная миниатюра стала особым видом художественного творчества. Русские люди средневековья любили и ценили книгу и не жалели сил для ее украшения. Книга была драгоценностью не меньшей, чем произведения ювелиров. ЛЕТОПИСАНИЕ И ОБЩЕСТВЕННО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ Наиболее значительным произведением письменности были летописи. Русские средневековые летописи представляют собой крупнейшие памятники духовной культуры. Неправильно ограничивать их значение только как источников наших сведений о событиях прошлого. Летописи - это не просто перечисление исторических фактов. В них воплотился широкий круг представлений и понятий средневекового общества. Летописи являются памятниками и общественной мысли, и литературы, и даже зачатков научных знаний. Они представляют собой как бы синтетический памятник средневековой культуры, и не случайно уже более двух столетий к ним приковано внимание исследователей самых разнообразных сторон исторического прошлого нашей страны. Можно сказать без преувеличения, что у нас нет более ценных и вместе с тем интересных памятников духовной культуры прошлого, чем наши летописи - от знаменитой "Повести временных лет" киевского монаха Нестора до последних летописных сводов XVII в.1. То, что таким синтетическим произведением культуры оказались именно летописи, явилось закономерным проявлением характерных особенностей средневекового общественного сознания. Поскольку все происходящее на Земле считалось результатом божественной воли, не оставалось места для выяснения причинно-следственных связей событий и явлений. Господство богословия крайне стесняло развитие теоретической мысли, внимание направлялось в этих условиях на описание конкретных фактов. Поэтому духовная культура, подчиненная богословию, оставалась слабо расчлененной. Все многообразие явлений общественной жизни средневековые мыслители стремились уложить в единую картину проявлений божественной воли. Оставалось только чисто внешне связующее эти явления звено, которым была их хронологическая последовательность, так называемая "погодная сетка" изложения. Так, в летопись наряду с политическими событиями вошли и записи о явлениях природы, и литературные произведения, проникнутые исторической конкретностью, и богословские размышления и поучения - все это приурочивалось к определенным событиям и связывалось в едином хронологическом повествовании. Естественно, что дальнейший процесс развития духовной культуры неминуемо должен был привести к разрушению летописной синтетической формы. Появлялись сюжетные литературные произведения, самостоятельные произведения общественной мысли, и, наконец, развитие собственно исторической мысли перешагнуло тесные рамки хронологического повествования и привело к возникновению самостоятельных исторических повестей. Это был прогрессивный процесс, зачатки которого отчетливо видны уже в XIV-XV вв. и даже еще ранее - один из южнорусских летописцев XIII в. сетовал на то, что разбивка изложения по годам мешает связному изложению определенной линии событий, и извинялся перед читателями за то, что ему порой приходится забегать вперед, а порой возвращаться назад. При всем этом летопись была важнейшим политическим документом современности и являлась сильным оружием в политической борьбе. Идеализированный образ летописца, который, "добру и злу внимая равнодушно", записывает бесстрастной рукой происходящие события, очень мало соответствует действительности. Еще крупнейший исследователь русского летописания А. А. Шахматов справедливо заметил, что "рукой летописца управляли мирские страсти и мирские интересы". Летопись велась при княжеских дворах и епископских кафедрах, в ней отражались определенные классово-политические интересы разных кругов феодального класса. Сопоставление различных летописей дало ученым интереснейшие материалы, раскрывшие историю политической борьбы. Будучи едины в своих мировоззренческих позициях, оставаясь "провиденциалистами"1 в толковании событий, летописцы разных земель направляли это толкование в пользу определенных политических интересов, соответствующим образом подбирали материал для освещения. Недаром Иван III, отправляясь в поход против Новгорода, взял с собой дьяка Степана Бородатого, потому что тот "по летописцам умел хорошо говорить" - стало быть, хорошо знал летописи и мог на их основании предъявить необходимые обвинения Новгороду. В конце XIII - начале XIV в. развилось летописание в Твери, примерно с 1326 г. оно началось в Москве, большое развитие оно получило в Новгороде и Пскове, а также Ростове, Суздале и в некоторых других центрах. Не сохранилось памятников рязанского летописания, которое, несомненно, также существовало. Как на пример отражения политической борьбы в летописании XIV в. можно указать на освещение одних и тех же событий в московских и тверских летописях. Так, конфликт между тверским князем Михаилом Ярославичем и московским Юрием Даниловичем в 1313-1319 гг. тверская летопись описывает очень подробно, изображая тверского князя миролюбивым, а московского - вероломным, указывая на его связь с ордынскими ханами. В летопись включено обширное панегирическое сказание об убийстве Михаила в Орде. Московская летопись, наоборот, указала на факт отравления жены Юрия - Агафьи-Кончаки - в тверском плену и очень коротко сообщила о смерти Михаила в Орде, не упоминая, по чьему наущению было совершено это убийство. К сообщению об основании Дмитрием Донским в 1366-1367 гг. каменного Кремля в Москве тверской летописец прибавил, что после этого Дмитрий "князи русьскыи начаша приводити в свою волю, а который почал не повиноватися их воле, на тых почали посягати злобою". Во второй половине XIV в. московское летописание усиленно подчеркивало, что великое княжение является "отчиной" великих князей, в то время как тверские летописи старались бросить тень на великого князя московского, указывая на его связи с ордынцами. Характерно, что события Куликовской битвы были по-разному освещены в летописях: очень подробно в московском летописании и очень коротко в новгородском. Летописание по-прежнему отличалось многими местными особенностями не только в политической концепции, но и в самих его приемах. Весьма своеобразны новгородские летописи, в которых наиболее сильно отразилась демократическая струя. Новгородские летописи очень просты, конкретны в изложении, в них заметно большое внимание к обыденным событиям городской жизни. Как военная хроника читается псковская летопись, отразившая героическую историю города-воина, стоявшего на западном рубеже Русской земли и ведшего упорную борьбу против иноземных захватчиков. Возвышенно и высокопарно звучит московское официальное летописание с особенно сильной религиозно-морализирующей струёй, проникнутое идеей единства церкви и светской власти. Временами в нем проскальзывает даже назидательный протест против вмешательства княжеской власти в церковные дела, как, например, в "Повести о Митяе" - московском протопопе, которого Дмитрий Донской в нарушение всех церковных правил пытался сделать митрополитом. При всем различии политических тенденций и стиля изложения во всех летописях XIV-XV вв. отчетливо проявляется их общерусский характер. Где бы ни составлялась летопись, какие бы местные политические интересы она ни защищала, в ней все равно красной нитью проходит тема общности Русской земли, ее борьбы против иноземных завоевателей, понимаемой летописцем как борьба в защиту православия и христианства. Интересно, что война Москвы против Новгорода была облечена также в религиозную форму борьбы против отступничества Новгорода от христианства, для чего был использован факт связей боярской аристократии Новгорода с Литвой и католической церковью. Патриотизм в его своеобразной религиозной окраске, типичной для средневековья, является ярко выраженной чертой русского летописания. Этот патриотизм нашел свое проявление также и в одной замечательной традиции летописания XIV-XV вв. Составлявшиеся в этот период летописи открывались "Повестью временных лет". В этом сказывалось не только привычное мышление летописца, не представлявшего себе сюжетного исторического повествования и считавшего обязательным установить единую цепь событий от мифического "сотворения мира" до современности, но и внимание к славному прошлому Русской земли, запечатленному в бессмертном произведении Нестора. Летописцы самим включением "Повести временных лет" подчеркивали величие и славу Руси в прошлом, в свете которого тяжкие бедствия монголо-татарского ига приобретали освещение временного упадка, будили стремление добиться восстановления могущества Русской земли. Более того, в летописании XIV-ХVвв. стало часто применяться сопоставление современных событий с аналогичными событиями в Древней Руси; последняя становилась как бы "классическим временем", идеалом исторической жизни. Труд летописца имел огромное общественное значение. Недаром в каждом княжестве, в каждой земле, даже при отдельных церквах, вели летописные записи, по заказу светских и духовных властителей создавались летописные своды. Московские записи появляются с основания первого каменного Успенского собора (1326 г.). Около 1408 г. в Москве был составлен уже не местный, а общерусский летописный свод (Троицкая летопись, погибшая во время московского пожара в 1812 г.), а в связи с созданием нового большого Успенского собора в конце XV в. возник Московский летописный свод 1480 г.- одно из самых значительных произведений русского летописания. Когда суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович активно вступил в борьбу за великое княжение, по его заказу в 1377 г. была составлена особая летопись монахом Лаврентием. Составители торопились - рукопись переписана разными почерками, видимо, работа для ускорения была роздана нескольким писцам. Летопись нужна была срочно, как политический документ, подкреплявший авторитет князя. Закончив свой труд, составитель летописи монах Лаврентий (по имени которого летопись и получила название "Лаврентьевской") обратился к своим читателям с проникновенными словами о том, что "радуется купец, прикуп створив (т. е. получив прибыль), и кормчий, в отишье пристав, и странник, в отечьство свое пришед", и сравнил эту радость с радостью "книжного списателя", который "дошед конца книгам", а затем прибавил: "Господа, отцы и братья! Оже (если) ся где буду описал, или переписал, или не дописал (где ошибся), чтите, исправливая Бога деля (читайте, исправляя ради бога), а не клените (не ругайте), занеже книгы ветшаны (источники, которыми он пользовался, ветхие), а ум молод, не дошел". Лаврентий спешил в работе и заранее извинялся перед читателями за возможные ошибки. Как было сказано, летописание находилось в руках феодальных кругов и отражало их классово-политические интересы. Поэтому наряду с патриотизмом и идеей защиты Русской земли, ее силы и процветания в летописях отчетливо видна проповедь классового мира и подчинения народных масс властям. Описания народных восстаний даются во враждебном тоне, летописцы говорят с осуждением о "черни", всячески стараются показать ее низкие нравственные качества и, наоборот, идеальными героями рисуют представителей господствующего класса. Само слово "смерд" нередко употребляется в летописях в ругательном смысле. Реальная действительность острых классовых противоречий заставила однажды летописца с сокрушением заметить в духе религиозной морали: "вси бо сии един род и племя Адамово, цари, и князи, и бояре, и велможи, и гости, и купцы, и ремественицы, и работнии люди, един род и племя Адамово, и забывшеся, друг на друга враждуют, и ненавидят, и грызут, и кусают". В то же время в летописи проникали, обычно в переработанном виде, и некоторые мотивы народной идеологии. Это сказывалось более всего в использовании форм устного народного творчества при изложении материала, но, кроме того, иногда и в освещении отдельных событий, особенно в новгородских летописях, где временами видно явное сочувствие летописца народным массам. Так, например, в рассказе об одном восстании летописец прямо пишет, что "бысть в вятших (т. е. среди городской верхушки) совет зол, как победити меншии (городскую бедноту), а князя ввести на своей воле (на своих условиях)". В рамках средневекового летописания получила развитие историческая мысль, расширился исторический кругозор, появились новые виды исторических произведений. К ним относятся прежде всего "Хронографы", посвященные уже не только русской, а всемирной истории, освещаемой с религиозно-богословских позиций. По мнению некоторых исследователей, первый "Хронограф" был составлен в 1442 г. выходцем из Сербии Пахомием Логофетом на основании южнославянских, переводных с греческого и русских сочинений. "Хронограф" был, по-видимому, составлен в связи с отказом русской церкви признать Флорентийскую унию и имел целью обличить византийских правителей, согласившихся на унию. Ведущим направлением общественно-политической мысли XIV-XV вв., отразившейся как в летописях, так и в других литературных произведениях, была выраженная в религиозной форме идея общерусского единства и сильной княжеской власти в союзе с церковью. Это была феодальная идеология по своему классово-политическому содержанию, выражавшая прогрессивное в то время движение к созданию единой феодальной монархии. С наибольшей силой эта идеология развивалась в произведениях московской общественно-политической мысли. РАЗВИТИЕ ЗНАНИЙ О ПРИРОДЕ И ЗАЧАТКИ РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКОГО МИРОВОЗЗРЕНИЯ В народных массах веками накапливались многие практические знания и наблюдения над природой, вырабатывались различные технические приемы. В XIV-XV вв. мы можем отметить их дальнейшее накопление и развитие, связанное в первую очередь с ремесленным производством и сельским хозяйством. Ремесленные мастера обладали необходимыми навыками и знаниями в области свойств различных материалов, хотя эти знания, по-видимому, еще не обобщались. В первое столетие после монголо-татарского нашествия многие технические приемы строительства были утрачены, но со второй половины XIV в. русские мастера стали вновь возводить сложные сооружения. Они решали, например, практические задачи устойчивости и равновесия сооружений, о чем свидетельствуют, например, такие новгородские памятники, как Евфимьева палата и звонница 30-х гг. XV в. Мастера широко применяли системы рычагов; на них были основаны конструкции стенобитных "порок". Занятия многих миллионов крестьян сельским хозяйством вырабатывали передававшиеся из поколения в поколение практические сведения о природно-климатических условиях, приемах обработки земли и использовании домашних животных, о свойствах различных почв и растений. Дошедший до наших дней обширный комплекс народных примет в области природных явлений складывался и проверялся еще в отдаленные времена русского средневековья. Вместе с тем внимание образованных людей того времени привлекали различные необычные явления природы, которые они пытались объяснить преимущественно в духе господствующей религиозной идеологии. Свидетельства этому мы видим в летописных текстах. Произошло, например, в 1291 г. затмение Луны - и летописец толкует это как предзнаменование случившегося вскоре события - междоусобицы в Орде. В 1402 г. появилась комета ("звезда велика зело копейным образом")- и это явление летописец связывает с междоусобными распрями. Солнечное затмение 1366 г. объяснено божьим гневом за то, что египетский султан преследовал христиан, "и сего не терпя, солнце лучи свои скры". Такое мистико-символическое объяснение природных явлений было типичным проявлением средневекового мышления. Но наряду с ним в летописи заметны симптомы зарождающегося свободного наблюдения над природой, не связываемого религиозно-мистической символикой. Проявлением этого явилось пристальное внимание и конкретное описание некоторых явлений, не толкуемых в традиционном плане "знамений". Так, в записи под 1391 г. дано очень подробное описание северного сияния и отмечено, что красный цвет происходил не от изменения окраски самих предметов, а от особого освещения. Под 1419 г. при описании сильной бури с грозой сказано, что гром является результатом "столкновения облаков". В 1459 г. летописец записал, что в этом году должно произойти редкое совпадение двух церковных праздников - пасхи и благовещения и прибавил: "Братия! Зде страх, зде беда, зде скорбь не мала, якоже... сие лето на конци явися, в онь же чаем всемирное пришествие Христово" (т. е. конец света). Но через несколько строчек летописец написал: "И того лета не бысть ничтоже", т. е. ничего не случилось. В этой короткой реплике - явное удивление по поводу неоправдавшихся опасений, может быть, первое сомнение в вещах, казавшихся незыблемо установленными религиозной проповедью. Интерес к строению Земли и Вселенной привел к появлению особых сочинений. В одном рукописном сборнике Кирилло-Белозерского монастыря, датируемом примерно 1424 г., содержатся статьи: "О широте и долготе земли", "О стадиях и поприщах", "О земном устроении", "О расстоянии между небом и землей", "Лунное течение" и т. п. Как отмечает исследователь истории русской науки Т. И. Райнов, статьи о широте земли, о земном устроении и пр. "отличаются совершенно трезвым натуралистическим характером"1. В них содержатся цифровые данные о некоторых астрономических объектах. Устройство Вселенной понималось как геоцентрическое и уподоблялось яйцу. Земля - это желток, воздух - белок, небо - скорлупа. Небо всюду отстоит от Земли на равном расстоянии и вращается над Землей, причем Луна и планеты помещаются на особых вращающихся поясах. Солнце настолько же больше Земли, насколько Земля больше Луны. Объясняется, почему Солнце выглядит небольшим - вследствие расстояния, при котором человеческое зрение ("зрак") видит все в уменьшенном виде. Источником таких представлений явились, по-видимому, переводные сочинения. При всей неправильности и наивности этих представлений важно отметить самую попытку натуралистически-конкретного объяснения Вселенной на основе практических наблюдений. Немалое внимание уделено в произведениях XIV-XV вв. сведениям в области медицины. Мы находим в летописях очень точные описания эпидемических болезней (например, чумы). Подробно и обстоятельно, с поразительным наблюдением деталей описана смерть князя Дмитрия Красного. В этом внимании к медицинским явлениям также проявилось стремление к опытному наблюдению, неудовлетворенность традиционными богословскими объяснениями причин болезней и смерти человека. В XV в. появился перевод на русский язык трактатов древнегреческого ученого и врача Галена. В XIV-XV вв. значительно расширились географические представления русских людей. Памятниками их явились записи о путешествиях ("хожения") новгородца Стефана в Царьград, смоленца Игнатия - в Царьград, Палестину и Афон, монаха Зосимы - в Царьград, гостя (купца) Василия - в Иерусалим, поездки посольства на Феррарский собор, посла Семена Толбухина - в Венецию и, наконец, знаменитое "Хожение за три моря" тверского купца Афанасия Никитина, совершившего путешествие в далекую Индию. В этих записях еще много от религиозных представлений: увидев Мертвое море в 1391 г., Игнатий Смолянин описывает его в духе библейской традиции и туманную дымку над морем воспринимает как след от погибших Содома и Гоморры. Монах Зосима вполне серьезно пишет о том, что над Кипром он видел "чудесный крест", якобы держащийся на воздухе, а в Палестине - чудесный колодец, о котором "глаголют: коли девицы испиют тое воды, а не сохранили девства своего, ино им уста позлатею" (покроются золотом). И вместе с тем путешественники вполне реалистично описывали многое из виденного. Новгородец Стефан подробно описал виденные им сооружения и строительные материалы, Игнатий - политические события в Царьграде, гость Василий зафиксировал планировку и благоустройство виденных им городов. Автор описания посольства на Феррарский собор рассказал о венецианской торговле, о фонтанах Люнебурга и флорентийской больнице, о феррарских часах и брауншвейгских черепичных крышах. Замечательным памятником является "Хожение" Афанасия Никитина. Это - первое в европейской литературе описание Индии, сделанное с большой наблюдательностью. От Афанасия Никитина не ускользнуло и социальное неравенство в Индии. Подробно и обстоятельно описывает Никитин занятия и быт индийского народа. Наблюдая жизнь далеких стран, Никитин постоянно думал о своей родине. Русской земле, любовью к которой окрашено его произведение. Расширение кругозора русских людей, накопление знаний о природе исподволь начинали подтачивать традиционные устои религиозного мировоззрения, хотя оно продолжало не только оставаться господствующим, но и укрепляться1. ЕРЕСИ Религиозное мировоззрение было господствующим в средние века. Однако господство христианства было в средневековой Руси далеко не всеобъемлющим. В народных массах устойчиво держались пережитки языческих верований, что сказывалось в разных праздниках и обрядах и против чего упорную, но довольно безуспешную борьбу вела церковь. На церковном соборе 1274 г. церковные властители ополчились против народных праздников, которые происходили в ущерб церковным. Собор указал при этом на кулачные бои, праздник в субботу под пасху, вождение невест к воде и т. п. Собор пригрозил проклятием всем тем, кто участвует в языческих праздниках, в том числе и самим священникам, из чего можно заключить, что и само низшее духовенство не всегда строго придерживалось христианской религии. В обычаях и обрядах народных масс было много проявлений невежества, суеверия, вроде колдовства, волхвования и пр., но в устойчивости этих явлений вместе с тем сказывалось и стихийное сопротивление христианской церкви с ее установлениями, освящавшими отношения господства и подчинения. Это сопротивление принимало различные формы. Из посланий митрополитов Петра, Алексея, Фотия мы узнаем, что народу в XIV-XV вв., как и в последующее время, отнюдь не было свойственно чувство глубокой религиозности. Церковные иерархи сетовали на то, что во время служб миряне не слушают священников, разговаривают и смеются, не ходят на исповедь и причастие, а многие вообще не посещают церквей. Народные массы были той средой, которая оказывала сопротивление религии и церкви и тем самым в конечном счете питала многообразные проявления антицерковной идеологии в русской культуре XIV-XV вв. Одним из важнейших и наиболее интересных явлений антицерковной идеологии были ереси. В условиях, когда церковь занимала положение "наиболее общего синтеза и наиболее общей санкции существующего феодального строя"1, ереси были проявлением протеста против существующего строя, так как, "для того чтобы возможно было нападать на существующие общественные отношения, нужно было сорвать с них ореол святости"2. Выступления передовых мыслителей неизбежно облекались тогда в религиозную оболочку, но в них уже содержался протест против господствующей ортодоксальной идеологии. Возникновение и развитие ересей было связано с определёнными изменениями социальных условий в жизни средневекового общества. Развитие городов и зарождение в них буржуазных элементов общества было той социальной средой, которая питала еретические выступления против церкви, так как именно города являлись очагами формирования новых общественных отношений. Возникновение и распространение на Руси оппозиционной и еретической мысли следует рассматривать не изолированно, а в связи с общими процессами развития философской и общественно-политической мысли в Византии и в Европе в целом. С другой стороны, степень распространения оппозиционных воззрений и их устойчивость всецело определялись внутренними социально-экономическими и политическими условиями. Важно отметить, что идейная борьба, развивавшаяся в рамках религиозного мировоззрения, неразрывно переплеталась с политической борьбой и заняла, таким образом, важное место в объединении русских земель в единое государство, поскольку церкви принадлежала значительная роль в этом процессе. В ходе политической борьбы представители различных сторон подвергали критике идейно-политические позиции своих противников, и так как эти позиции были тесно связаны с церковью и подкреплялись авторитетом ее учения, то идейная полемика, вне зависимости от целей, которые преследовали ее участники, неизбежно вела к подтачиванию основ ортодоксального мировоззрения, к развитию критической мысли. Далеко не всякое проявление такой критической мысли было ересью в собственном смысле слова, т. е. выражением антифеодального протеста в религиозной оболочке. Наоборот, многие критические мысли были высказаны представителями феодальных группировок, которые в борьбе с враждебными их политическим интересам церковными деятелями стремились к укреплению феодального строя и более того - к укреплению церкви и ее идеологии. Но объективное значение этих выступлений было шире: в общем потоке развития общественно-философской мысли они подготавливали разрушение всей религиозной ортодоксии. Так, в 1310-1311 гг. тверскому князю Михаилу Ярославичу и тверскому епископу Андрею удалось организовать церковный собор против сторонника Москвы митрополита Петра. В качестве обвинения было выдвинуто то, что Петр практиковал "симонию", т. е. продажу церковных должностей. Собор при сильном влиянии со стороны Москвы оправдал Петра. Выступление тверского князя и епископа преследовало цели, не выходившие за рамки интересов феодальной междоусобной борьбы, но само обличение церкви в мздоимстве было не чем иным, как попыткой использовать в узкофеодальных интересах недовольство народных масс продажностью и стяжательством духовенства. В Твери не удовлетворились решением собора, и епископ Андрей отправил монаха Акиндина в Константинополь для изучения церковного законодательства. По возвращении в Тверь Акиндин написал послание великому князю Михаилу Ярославичу, в котором подверг критике существующие на Руси церковные порядки и потребовал вмешательства великокняжеской власти в церковные дела. Политический смысл такой постановки вопроса очевиден: так как светская власть находилась в руках тверского князя, а духовная - в руках сторонника Москвы, то интересы тверских феодалов, естественно, приводили к требованию подчинения церкви светской власти. Позднее эта идея упорно проповедовалась московскими князьями, когда они сами стали великими князьями. Обличая находящуюся под руководством митрополита Петра русскую церковь, Акиндин - вольно или невольно - переходит в своей критике к обличению православной церкви вообще, рисуя ее погрязшей в еретичестве и отступившей от основ раннего христианства. Особенно сильно Акиндин нападал на торгашество и хищничество церковников, которое, по его словам, превосходит даже насилие со стороны ордынцев. Впоследствии критические идеи Акиндина были восприняты и развиты еретиками конца XIV в. В свою очередь в Москве такого рода выступления рассматривались как еретические. Московская княжеская власть помогала церкви в борьбе против нападок на нее, и не случайно в одной рукописи Антониева-Сийского монастыря содержится похвала церковников Ивану Калите, при котором прекратились "безбожные ереси". Но это утверждение выдавало желаемое за действительное. Выступления против церкви и церковной идеологии не прекращались на всем протяжении XIV в. В середине XIV в. возник богословский спор между тверским епископом Федором Добрым и новгородским архиепископом Василием Каликой о том, существует ли где-нибудь на земле реальный, конкретный рай. Федор Добрый считал, что рая на земле нет, что он погиб вместе с грехопадением Адама и Евы и существует лишь "мыслен". Василий Калика, наоборот, доказывал, что рай есть на земле, что его даже видели новгородцы, доходившие до "края земли". Заметим, что и Колумб спустя полтораста лет вполне убежденно писал, что, объехав всю землю, он не видел рая только потому, что рай находится в глубинных, отдаленных от моря областях и что он сам не хотел туда пробираться в силу религиозных соображении - в средние века повсюду верили в реальное существование рая. Федор тверской отрицал это. На первый взгляд отвлеченный богословский спор был, однако, весьма важным проявлением религиозно-критической мысли и политической борьбы. В противовес ставшему ортодоксальным пониманию рая как реально существующего, Федор Добрый представлял рай как духовное состояние самого человека. Он указывал на противоречия в книгах "священного писания" по вопросу о рае, и это было одним из первых проявлений рационалистической критики религиозных воззрений. Если прибавить к этому, что именно к середине XIV в. относится зарождение стригольнической ереси в Новгороде, то понятна озабоченность главы новгородской церкви, выступившего против мнения Федора Доброго. Спор был связан и с политическими отношениями того времени. Новгородский архиепископ Василий Калика был ревностным сторонником политической самостоятельности Новгорода. Наоборот, Федор Добрый был сторонником Москвы и выступал против сепаратизма и междоусобиц тверских князей. Вмешательство Василия Калики в тверские дела было, таким образом, попыткой идеологически скомпрометировать представителя противоположной политической линии. Примечательно и то, что московские политики поддерживали Федора, так как подчинение церкви интересам светской власти мало-помалу начинало становиться реальной задачей великокняжеской власти в борьбе за укрепление своего положения. Одним из наиболее крупных выступлений против господствующей церкви была ересь так называемых "стригольников"1, возникшая в Новгороде в середине XIV в. Из Новгорода эта ересь распространилась и в Псков. Судя по обличениям стригольников со стороны представителей официальной церкви (книг стригольников не сохранилось, они, по-видимому, были уничтожены), стригольники выступили с отрицанием церкви как учреждения. Они решительно осуждали мздоимство церковников, поставление церковнослужителей за плату и вообще отрицали церковную иерархию, не признавая за церковнослужителями права быть посредником между богом и людьми, так как видели в церковниках обыкновенных людей, зараженных людскими пороками ("сии учители пьяницы суть, ядять и пьють с пьяницами"). Это отрицание церкви как учреждения было наиболее сильной и общественно значимой стороной идеологии стригольников, объективно содержавшей в себе протест против господствующего строя. Не выходя в целом за рамки религиозного мировоззрения, стригольники выступили с проповедью демократической церкви, лишенной какого-либо стяжательства и особого сана священнослужителей. Стригольники не признавали обряда причащения, как бессмысленного с точки зрения разума, отвергали исповедь, а также таинства и обряды, связанные со смертью. В учении стригольников содержалась попытка отвергнуть внешнюю, обрядовую сторону религии и церковные учреждения, как противоречащие, по их мнению, самой сущности христианства. Стригольники сосредоточивали все свое внимание на внутреннем, духовном состоянии человека. Они считали, что религия во всей ее полноте доступна восприятию каждого человека, а не только особой касте церковников, что религиозное миропонимание должно быть основано на разуме человека, а не на вере в необъяснимые чудеса и таинства. В этом заключался важный сдвиг средневекового мышления в сторону рационализма, в сторону освобождения человеческого духа от беспомощного преклонения перед таинственной силой "высшего божества", и, следовательно, в конечном счете учение стригольников подрывало основы религии, хотя сами они оставались еще в целом в рамках религиозного мировоззрения. Воззрения стригольников церковь объявила ересью. В 1375 г. в Новгороде была совершена публичная казнь над тремя стригольниками: "побиша стригольников, еретиков, дьякона Микиту и Карпа простьца и третьего человека с ними, свергоша их с мосту". Но учение стригольников продолжало жить в Новгороде и Пскове - крупнейших ремесленно-торговых центрах, имея социальной основой демократические слои горожан. В дело вмешался сам константинопольский патриарх, прислав в 1382 г. архиепископа Дионисия, специально путешествовавшего в Новгород и Псков с обличением ереси. В 1386 г. в Новгород отправился крупнейший церковный деятель того времени Стефан Пермский, составивший поучение против еретиков. Однако выступления против церкви и критика ее догматов с рационалистических позиций продолжали распространяться. В конце XIV в., несмотря на поддержку Москвы, тверскому князю Михаилу Александровичу удалось согнать с местной епископии Евфимия Висленя, которому было предъявлено обвинение в еретичестве. Судя по дошедшим до нас данным, Евфимий и его единомышленники высказывались против существующей церковной организации в том же духе, что и предшествующие представители рационалистической критики церкви. Нет ничего удивительного в том, что на этот раз во главе такой критики оказался сам тверской епископ, возможно, связанный с городскими кругами Твери, вновь окрепшей во второй половине XIV в. Понятно и то, что Москва поддерживала еретически настроенного епископа: московские правители стремились использовать всякую рознь в стане своих противников и очень часто поддерживали оппозиционные им группы. Движение стригольников в Новгороде к концу XIV в., видимо, пошло на убыль вследствие репрессий, хотя по состоянию источников, с уверенностью сказать этого мы не можем. Зато в Пскове еретическое движение в первой половине XV в. получило дальнейшее распространение. Этому способствовало более независимое положение Пскова в системе феодальных "полугосударств", а также большой демократизм псковской церкви, ее связь с посадским населением и относительная слабость высшего духовенства. О распространении ереси стригольников говорят четыре грамоты митрополита Фотия в Псков в конце XIV - первой четверти XV в. Псковские стригольники пошли еще дальше, чем их новгородские предшественники. Они отвергали не только церковь, но и монашество. Среди псковских стригольников выделилась весьма радикально настроенная группа, которая в своем рационализме пришла даже к отрицанию воскресения мертвых и, следовательно, к отрицанию загробной жизни. Псковские стригольники отвергали и другой важнейший догмат христианства - о триедином боге, встав на позиции стихийного пантеизма. Будучи монотеистами, стригольники в Пскове, в отличие от новгородских стригольников, отказались признавать евангелие и, стало быть, божественную природу Христа. Это смелое выступление псковских стригольников против основ христианского вероучения не получило, однако, широкого распространения. В условиях XV в. оно осталось замкнутым в довольно узком кругу "интеллигенции" - выходцев из духовенства, хорошо начитанных в области богословия, и в частности среди монахов псковского Снетогорского монастыря. Ересь в Пскове также была подвергнута жестоким преследованиям со стороны официальной церкви. Заметим, что центрами распространения рационалистического мировоззрения явились именно крупнейшие русские города XIV-XV вв.- Тверь, Новгород, Псков, что определенно указывает на внутреннюю социальную основу еретических движений. Выступления еретиков было проявлением классовых противоречий, обострявшихся в ходе развития феодальных общественно-экономических отношений. В наиболее крупных городах социальные противоречия выступали особенно ярко. К тому же следует сказать, что эти города были более связаны со странами Западной Европы, где в то время поднималось реформационно-гуманистическое движение, и выступления русских еретиков нельзя не поставить в определенную идейную связь с этим общеевропейским движением. Но сразу же нужно оговориться, что слабость развития русских городов в условиях, сложившихся после монголо-татарского нашествия, не дала возможности рационалистическому мировоззрению на Руси развиться в широкое реформационно-гуманистическое движение, для этого необходимо было вызревание буржуазных элементов в обществе, чего на Руси тогда не могло быть. И все же свидетельства о развитии рационалистического мышления на Руси в XIV-XV вв. ясно говорят о том, что Русь не была в стороне от прогрессивного развития человеческой мысли в средневековье, что на русской земле появились смелые и сильные умы, начавшие борьбу за свободу человеческого разума, против оков официальной религии и церкви. О том, что рационалистические идеи получили на Руси большее, чем можно было предположить, распространение и именно в среде горожан, говорят интересные наблюдения А. К. Клибанова над сочинением тверского купца. Афанасия Никитина. Афанасий Никитин не был еретиком, но в его "Хожении" высказаны мысли, противоречащие официальной религиозной догме и рационалистические в своей основе. Прежде всего - это мысль о равноправии языков и вер, и совсем не случайно так часто употреблял Никитин нерусские слова, мешая их из разных языков, и имя бога писал на многих языках. Ведь согласно религиозной идеологии только одна вера - православное христианство - "истинна", исповедующие другие веры - это "поганые", "иноверцы" и пр. Интересно и то, что в сочинении Никитина нет упоминания Троицы, ему ближе понятие единого бога (как и стригольникам). Рационалистические идеи, несогласие с церковью и ее догматами были проявлением развития прогрессивной общественной и философской мысли. ЛИТЕРАТУРА Русская литература второй половины XIII-XV в., как и в предшествующее время, развивалась в форме различных повестей, многие из которых дошли в составе летописей, житий, сказаний. Проникнутые внешне религиозным мировоззрением, литературные произведения той эпохи, однако, не могут быть отнесены целиком к церковной литературе - напротив, многие из них посвящены чисто светским, гражданским сюжетам. Литература XIII-XV вв., развиваясь на основе традиций, выработанных литературой Киевского периода, непосредственно откликалась на важнейшие события эпохи и была одним из важнейших проявлений общественного сознания своего времени. Центральными темами ее стали борьба против иноземных захватчиков и проповедь единства Русской земли, несмотря на ряд местных особенностей и отражение местных интересов, что естественно для периода феодальной раздробленности. Особенностью средневековой литературы было то, что в основе ее произведений лежали конкретные исторические факты, а персонажи литературных произведений были реальными историческими лицами. Значительно позднее произошло возникновение обобщенного, вымышленного героя литературных произведений. Поэтому не всегда можно отделить литературное произведение той эпохи от исторической хроники. События монголо-татарских вторжений и героической борьбы русского народа против завоевателей стали во второй половине XIII-XIV в. центральной темой литературы. В составе летописей дошло несколько повестей об отдельных событиях этой борьбы - битве на Калке, вторжении Батыя, обороне Козельска и т. д. Эти повести по своему характеру весьма близки к произведениям народного эпоса, но в то же время в их летописных редакциях заметна обработка в интересах господствующего класса, при которой особенно подчеркивается роль князей, а борьба с завоевателями изображается в плане защиты христианства от "поганых", т. е. религиозный момент как бы выступает на первый план. Одним из значительных произведений этой темы явилась "Повесть о разорении Рязани Батыем", дошедшая до нас в составе сборника XVI в. В "Повести" содержится решительное осуждение феодальных распрей между князьями. Написанная с позиций прославления рязанских князей, "Повесть" обвиняет великого князя владимирского Юрия Всеволодовича в отказе помочь Рязани. В то же время разорение Рязанской земли трактуется в традиционном христианско-морализующем духе, как наказание божье за грехи. Самый факт катастрофы, обрушившейся на Русские земли, феодальные идеологи стремились использовать для пропаганды христианских идей и упрочения влияния церкви. Вместе с тем "Повесть" выходит за рамки узкорелигиозного освещения событий и содержит яркие рассказы о героической борьбе населения Рязани. Замечателен рассказ о любви и верности рязанского князя Федора Юрьевича и его жены Евпраксии. Когда князь Федор отправился к Батыю для переговоров, Батый потребовал, чтобы красавица Евпраксия была доставлена ему. Федор отказался выполнить это требование и был убит в ханской ставке. Узнав о гибели мужа, Евпраксия покончила с собой, выбросившись из окна высокого терема. "Повесть" сохранила имя богатыря, храбро сражавшегося с завоевателями, - Евпатия Коловрата. Прозвище "Коловрат" указывает на богатырскую силу Евпатия. Рассказ о Коловрате выдержан в традиционной манере дружинного эпоса. Княжеский дружинник ("некий от вельмож рязанских") Евпатий, находясь в Чернигове, узнал о разорении Рязани Батыем, поспешил в Рязанскую землю, собрал дружину в тысячу семьсот человек из оставшегося населения и пошел в погоню за Батыем. Догнав его в Суздальской земле, Евпатий напал на монголо-татар и нанес им сильное поражение. Батый послал на единоборство с Евпатием своего шурина Хостоврула. Русский богатырь убил Хостоврула, "разсече" его "на полы (пополам) до седла". Только с помощью многочисленных "пороков" (стенобитных машин) врагам удалось убить Евпатия. Склонясь над телом мертвого богатыря, хан Батый воздал должное его храбрости и сказал, что он хотел бы иметь такого воина в своем войске. Рассказ о Евпатий свидетельствовал о непреклонной воле русских людей продолжать борьбу в самых тяжелых условиях. Характерно, что героический тон рассказа о богатыре Евпатий разительно отличается от описания рязанских князей, выдержанного в обычном плане религиозно-житийной литературы. Князья изображены как христианские подвижники, преданные во всех своих поступках учению церкви. Прекрасный рассказ о Федоре и Евпраксии завершается вдруг житийной характеристикой с трафаретными выражениями о том, что князья рязанские "бяше родом христолюбивый", "от самых пелен бога возлюбили", "о церквах божиих велми печашеся", и перечислением всех достоинств, обязательных для положительного героя церковной литературы. В этом снова сказалось настойчивое стремление церковников использовать реальные сюжеты, положенные в основу литературного произведения, для религиозной проповеди. В еще большей степени религиозное истолкование борьбы против завоевателей проявилось в ярких, эмоциональных произведениях крупного церковного и литературного деятеля, знаменитого проповедника Серапиона, бывшего архимандрита Киево-Печерского монастыря, ставшего в 1274 г. епископом владимирским, суздальским и нижегородским. Разорение Руси монголо-татарами выглядит в поучениях Серапиона как наказание божье за грехи, но при всем этом религиозные идеи сочетаются у Серапиона с горячим патриотическим чувством. Сочинения Серапиона были преисполнены глубокой горечи за судьбы родной земли и вместе с тем уверенности в лучшем будущем ее: "гнев божий престанет... мы же в радости поживем в земле нашей". Серапион убеждал своих слушателей и читателей в том, что добиться смягчения божьего гнева можно только выполнением всех требований христианского вероучения. В этой связи Серапион обрушивался на пережитки языческих верований, прочно жившие в народе. В литературе XIII-начала XIV в. отразилась также борьба против шведских и немецких феодалов. Этой теме посвящены дружинные повести об Александре Невском и псковском князе Довмонте, ставших любимыми героями литературных произведений. Христианско-религиозная окраска деятельности героев борьбы против завоевателей на западных рубежах Русской земли не закрыла главной патриотической идеи, отвечавшей настроениям широких народных масс. Повесть об Александре Невском начиналась "Словом о погибели Русской земли", прославлявшим родную страну1, далее содержалось описание Невского сражения, "Ледового побоища", отношений князя с Ордой и его смерти. Повесть о подвигах Довмонта возникла в XIII в. в Пскове. Вопрос о происхождении "Слова о погибели Русской земли" остается нерешенным. Возможно, что до нас дошла только часть (может быть, начало) какого-то большого произведения. Изумительный поэтический пафос и глубокий патриотизм сделали "Слово" популярным среди книжников, которые прямо, как в житийной повести об Александре Невском, или в переработанном виде, как в житии о Федоре Ярославском, использовали "Слово" как своеобразный зачин. Подъем освободительного движения против завоевателей в конце XIII - начале XIV в. и начало объединительных процессов в Северо-Восточной Руси стимулировали и новый подъем литературного творчества, непосредственно откликавшегося на эти важнейшие исторические явления. В этот период заметно выдвинулась тверская, а затем и московская литература. Ставшая в конце XIII - начале XIV в. одним из ведущих политических центров на Руси, Тверь являлась в то время и крупным культурным центром. Значительный подъем пережило тогда тверское летописание. В Твери в 1293 и 1327 гг. произошли крупные антимонгольские выступления. Борьба против ордынцев ярко отразилась в произведениях тверской литературы, какими явились "Повесть об убиении князя Михаила Ярославича в Орде" и "Повесть о Шевкале". Великий князь тверской Михаил Ярославич в 1319 г. был казнен в Opде, когда московскому князю удалось склонить хана на свою сторону в борьбе с Тверью. Составленная в Твери "Повесть", о смерти Михаила имеет явные антимосковские мотивы, но вместе с этим повествование о гибели тверского князя отразило не только местные феодальные настроения. Смерть князя Михаила рисуется как мученический подвиг во имя всего христианства, во имя защиты Руси от ненавистных поработителей. Другая повесть посвящена восстанию в Твери в 1327 г. Исследователи древнерусской литературы отмечают, что дошедшая в составе письменных памятников эта повесть является феодальной переработкой того народного сказания о Шевкале ("Щелкане Дудентьевиче"), о котором говорилось выше. "Повесть о Шевкале" подчеркивает непричастность тверского князя Александра Михайловича к восстанию, изображая его как возникшее совершенно стихийно, вопреки воле князя. Во второй половине XIV в. в истории русских земель наступил новый этап. К этому времени были уже преодолены некоторые последствия монголо-татарского вторжения, настало время нового подъема ремесла, сельского хозяйства, торговли. Значительно укрепилось экономическое и политическое положение русских земель. Объединенные московской великокняжеской властью, общерусские силы под предводительством Дмитрия Донского нанесли сокрушительное поражение монголо-татарским завоевателям в исторической битве на Куликовом поле 8 сентября 1380 г. Под главенством Москвы стало складываться единство русских земель. Русская культура, и в частности русская литература, вступила в этот период в полосу нового подъема. Это сказалось не только в появлении многих новых произведений литературного творчества, но и в существенных изменениях его форм. Исследователи истории древнерусской литературы отмечают появление в конце XIV-XV в. нового, так называемого "экспрессивно-эмоционального" стиля литературных произведений. В этот период усилилось влияние религии на искусство. Писатели и художники конца XIV-XV в. стремились показать исключительную возвышенность психологического состояния, порождаемого религиозным вероучением, противопоставляя его земному миру со всеми его тяготами и заботами. В таком подходе к задачам художественного творчества отражался смутный, неосознанный протест против несправедливости окружающей их жизни. Господство богословия направляло этот протест в русло религиозного мировоззрения. В "чистоте" и "святости" христианского учения мыслящие люди того времени пытались воплотить не ясные для них самих идеалы высокого развития человеческого духа. Стремление к возвышенности и идеализации художественных образов усиливалось еще более в обстановке патриотического подъема, вызванного победой на Куликовом поле. Необходимо отметить также существенное влияние, оказанное на литературу усилением культурных связей с южнославянскими странами. Распространение южнославянской литературы и деятельность приезжавших из этих стран книжников (что в немалой степени было связано с деятельностью выходца с Балкан митрополита Киприяна) внесли в русскую культуру свойственную южнославянской культуре возвышенность и эмоциональность, но при всем этом, как отмечено выше, развитие названного стиля в русской культуре было обусловлено внутренними закономерностями ее развития, находившегося в теснейшей связи с изменениями в жизни самих русских земель конца XIV-XV в. Ведущим центром литературы в этот период окончательно стала Москва, где создавались наиболее значительные произведения. Под влиянием Куликовской битвы возник цикл произведений, прославивших великую победу русского народа над завоевателями. Ранее других из повестей этого цикла возникла, по-видимому, так называемая "летописная повесть", вошедшая в состав многих летописей. Осмысление событий Куликовской битвы здесь дано в духе религиозного мышления, конечной причиной поражения Мамая выступает "божественное провидение"; поведение рязанского князя Олега объясняется как отступление от религиозно-нравственных догм; герой Куликовской битвы - Дмитрий Донской изображен как христианский подвижник, наделенный благочестием и любовью к богу и церкви, во имя которых он и совершает свои поступки. Но вместе с тем в "летописной повести" отчетливо проступают мужественные черты великого князя-патриота, пренебрегающего личной опасностью ради общерусского дела. В уста князя вложены слова о том, что он не может отказаться от личного участия в битве: "Да како аз возглаголю: братьа моа, да потягнем вси с единого, а сам лице свое почну крыти и хоронитися назади? Не могу в том быти, но хощу якоже словом, такожде и делом напереди всех и перед всими главу свою положити за свою братью и за вся крестьяны, да и прочьи, то видевше, примуть с усердием дерзновение"1. Изображение событий украшено многими риторическими выражениями, сравнениями ("прольяша кровь, аки дождева туча" и т. п.). В конце XIV в. появилась так называемая "Задонщина", автором которой был "Софоний старец рязанец". "Задонщина", посвященная Куликовской битве, идейно и художественно связана со знаменитым "Словом о полку Игореве", но является не подражанием "Слову", а оригинальным и вместе с тем крупнейшим произведением древнерусской литературы. Со "Словом" "Задонщину" связывает общая идея, которая заключается в том, что "Слово" показало поражение русских князей в борьбе с нашествием вследствие разрозненности и междоусобица "Задонщина" показала победу Руси, когда было достигнуто единство под главенством Москвы. Таков основной замысел "Задонщины". Близость художественных приемов к "Слову" и временами даже Прямое его цитирование служат подчеркнутому раскрытию главной темы единства Русской земли и сопоставлению условий поражения князя Игоря Святославича и победы князя Дмитрия Донского. Организующая роль Москвы и ее прославление звучат в "Задонщине" с большой силой. Примечательно, что в "Задонщине" раскрылась одна из ведущих общественно-политических идей того времени - мысль об органической связи Московской Руси с Киевской Русью. Автор "Задонщины" видит в событиях своего времени закономерное восстановление прежней славы и могущества Русской земли, лишь временно утраченное в годину иноземных вторжений. В "Задонщине" очень заметно влияние народного эпоса с его богатырскими образами Пересвета и Осляби, песенной символикой (Москва выпускала против врагов "соколов", "кречетов", "белозерских ястребов" и т. п.). Широкое распространение получило "Сказание о Мамаевом побоище". С одной стороны, оно насыщено религиозной риторикой, с другой - "Сказание" воплотило реальные факты событий, связанных с Куликовской битвой, и даже сохранило имя одного из простых людей - героев битвы ("Юрка-сапожник"). Интересно, что в описании сражения автор отходит от религиозной риторики и гораздо ближе стоит к народному эпосу, зато изображение князя Дмитрия Ивановича проникнуто религиозным благочестием; здесь проведена идея тесного союза церкви и княжеской власти, воплощенная в описании отношений Дмитрия и Сергия Радонежского. События печального для Москвы 1382 г., когда произошло нападение Тохтамыша, легли в основу особой повести - "О Московском взятии от царя Тохтамыша и о пленении земли Русской". Эта "Повесть" гораздо ближе к народной традиции, чем другие произведения. Другая группа литературных произведений конца XIV- XV в. - жития святых. В этих произведениях наиболее выпукло проявились черты религиозной риторики, характерные для того времени. Еще в первой половине XIV в. было составлено "Житие" московского митрополита Петра, которое было предназначено для обоснования важного для московских князей тезиса о том, что внимание святого Петра к Москве явилось выражением божественного предначертания, указавшего на Москву как на центр защиты христианства. "Житие" Петра составлено еще в стиле сухого изложения фактов, почти без риторических украшений, но с обстоятельными указаниями на "чудесные" явления, предопределившие поступки Петра. В конце XIV в. житийная литература приобрела новый характер. Произведения этого жанра стали исполняться в возвышенном, панегирическом стиле, они обильно украшены эпитетами, цветистыми оборотами и выражениями, длинными цитатами из "Священного писания". В этом духе были составлены Епифанием Премудрым "жития" Стефана Пермского и Сергия Радонежского. Усиление церковной проповеди в житийной литературе неразрывно сочеталось с развитием в ней идеи о главенствующей роли Москвы и о тесном союзе княжеской власти и церкви как основной гарантии усиления Руси. Близки к житийной литературе и "похвальные слова", написанные в честь московского князя Дмитрия Донского, тверских князей Михаила Александровича и Бориса Александровича1. В этих "словах" развивалась идея сильной княжеской власти. Во второй половине XV в. в русской литературе стал распространяться жанр сюжетной повести. "Повесть о Петре и Февронии", "Повесть о Петре, царевиче ордынском", "Повесть о Меркурии Смоленском" и другие произведения этого жанра внешне еще вполне историчны, но в действительности здесь уже происходило создание вымышленных литературных сюжетов, что означало значительный шаг вперед в развитии русского литературного творчества. "Повесть о Петре и Февронии", возникшая, по-видимому, в Муроме, рассказывает о любви крестьянской девушки и князя. В этой "Повести" многое взято и от сказочной фантастики народного творчества, и от религиозного истолкования образов. Феврония, владея тайной исцеления от болезни, вызванной брызгами крови фантастического крылатого змея, убитого князем Петром, соглашается исцелить последнего, если он женится на ней. Этот сюжет был распространен в средневековье - точно так же Изольда лечила Тристана, заболевшего от крови убитого дракона. Князь Петр нарушил обещание, отказавшись жениться на Февронии, но был наказан за это возобновлением болезни. И только после возвращения к Февронии он был излечен ею до конца. Петр и Феврония стали править в Муроме, но бояре были возмущены незнатностью Февронии. Побеждает великая нравственная сила Февронии и Петра - они вместе уходят из города. Сила любви Февронии так велика, что по ее благословению за ночь вырастают деревья. Недовольные правлением бояр, жители Мурома упросили Петра и Февронию вернуться в город. Там они правили до смерти, причем вместе умерли, и как ни старались похоронить их отдельно, тела их чудесным образом оказывались в одном гробу. Заметим, что таков же конец некоторых вариантов упомянутой повести о Тристане и Изольде, к которой по сюжету повесть о Петре и Февронии довольно близка. Дело тут не в механическом заимствовании: "Повесть о Петре и Февронии" является не переводом и не подражанием, а вполне оригинальным произведением русской литературы с особенностями изображения реальной русской жизни. Общность сюжетов вообще характерна для средневековой культуры разных стран и обусловлена единством пути культурного развития. На определенной стадии возникли сюжеты, которые соответствовали общему уровню духовных, морально-этических представлений средневекового общества. Развитие художественного мышления приводило к более глубокому проникновению в человеческие чувства и характеры. Тема всепобеждающей любви как высокого человеческого чувства, преодолевающего социальные преграды и наделенного чудодейственной силой, появилась в средневековье как предвестие освобождения духовной культуры от суровых аскетических канонов религиозного восприятия действительности. В "Повести о Петре и Февронии" и других аналогичных произведениях авторы еще пытались как бы "уложить" эту тему в рамки религиозного истолкования. От этого произведение получало, конечно, внутреннюю противоречивость. Характерно, что "Повесть о Петре и Февронии" написана уже не в выспренно-риторической манере, а очень сдержанно. Внутренняя эмоциональность сменила здесь внешнюю аффектацию, и в этом тоже заключается новое важное явление литературного развития. "Повесть о Меркурии Смоленском" продолжала традиции героических повестей о богатырях - героях борьбы против монголо-татар. И в этой повести переплетаются народно-эпические мотивы (богатырь, один разбивший полчища Батыя) с жанром религиозного жития (блаженный праведник, действующий по велению богородицы) в изображении одного и того же героя повести - Меркурия. Интересна попытка изобразить внутреннее перерождение человека в "Повести о Петре, царевиче ордынском". Эта попытка выдержана еще в последовательно религиозном плане: Петр изменился под влиянием воздействия на него христианского учения, но стремление показать сложный путь духовного развития человека было новым и важным явлением в русской литературе XV в., начавшей преодолевать вековые традиции статичного изображения людей, которые выглядели в литературе предшествующего времени либо крайне идеализированно, либо наделялись исключительно отрицательными чертами. Идейный пафос общерусского единства, возникший еще в до-монгольской Руси и с особой силой проявившийся в "Слове о полку Игореве", в новых условиях XIII-XV вв. становится ведущим и находит, в той или иной степени, отражение в литературных памятниках, как связанных непосредственно с иноземным нашествием, так и в цикле о Куликовской битве, в житиях и поучениях, в "Хожениях" и повестях. АРХИТЕКТУРА Как и другим областям культуры, русскому зодчеству и живописи был нанесен тяжелый удар монголо-татарским нашествием. Однако, по мере того как восстанавливалась жизнь в русских землях, оживали и получали новое развитие вековые художественные традиции. В области зодчества древние традиции не прервались. Сохранился, например, белокаменный рельеф от церкви в Коломне, построенной в XV в. Это свидетельство того, что имели место попытки возродить традиционное искусство резьбы по камню, хотя по качеству исполнения коломенский рельеф намного уступает владимиро-суздальским рельефам XII-XIII вв. В различных городах Руси в XIV-XV вв. возобновлялось каменное строительство, происходила реставрация старых памятников. Однако ни Суздаль, ни Ростов, ни Владимир, ни Нижний Новгород, ни Рязань не стали ведущими центрами развития искусства в XIV-XV вв.; более того, произведения зодчества и живописи, созданные там, характеризуются архаичными чертами. Ведущая роль в искусстве перешла к другим центрам, и это вполне понятно: где был достигнут наиболее высокий уровень экономического и политического развития, там создавались и наиболее благоприятные условия для развития художественной культуры. Такими центрами были Тверь, Новгород, Псков, а со второй половины XIV в. наибольшее значение приобрела Москва. Именно Тверь была первым городом Северо-Восточной Руси, где после нашествия снова началось каменное строительство (главный тверской храм Спаса-Преображения в 1285-1290 гг.). Тверской собор был построен в стиле установившейся во владимиро-суздальском зодчестве традиции. Это был шестистолпный, крестово-купольный храм, украшенный белокаменными рельефами, медными дверями, майоликовым полом. Но каменное строительство в Твери в XIV в. не было значительным: была построена еще одна каменная церковь в 1323 г., а потом разгром Твери после восстания 1327 г. надолго ослабил ее, и лишь в конце XIV в. наступил новый подъем строительной деятельности, продолжавшейся и в первой половине XV в. Сохранилась построенная во второй четверти XV в. церковь Рождества Богородицы в селе Городне на Волге - небольшой четырехстолпный храм на высоком подклете. Крупнейшим центром развития искусства XIV-XV вв., имевшим не только русское, но и общеевропейское значение, был Великий Новгород. XIV-XV вв. - время развития самостоятельности Новгородской феодальной республики, экономического и политического подъема Новгорода. Как известно, Новгород не подвергался разорительному нашествию монголо-татарских завоевателей, что создало более благоприятные по сравнению с другими русскими городами условия для развития культуры, хотя и для Новгорода вторая половина XIII в. была тяжелым временем. Отразив натиск врагов с Запада, в конце XIII в. Новгород вступил в полосу большого подъема. Это сразу же проявилось в возобновлении каменного строительства. Церковь Николы на Липне, построенная в 1292 г., являлась как бы форпостом на путях к Новгороду с юга. Надо иметь в виду, что каменные церкви средневековья имели не только культовое назначение. Они являлись также местом хранения товаров и имели особенно большое военно-оборонительное значение. Когда еще не было огнестрельного оружия, всякое каменное сооружение представляло собой серьезную крепость, поэтому церковное строительство в средние века нельзя расценивать только как свидетельство распространения и утверждения влияния религии и церкви - сооружение каменных храмов отвечало и весьма реальным, земным потребностям. Древние церкви, сохранившиеся доныне, - это не столько религиозные памятники, сколько памятники строительного и художественного мастерства, драгоценные материальные свидетельства жизни общества далеких веков. Гибель и разрушение этих памятников - невосполнимая потеря для истории русской культуры. Сильно разрушенной во время Великой Отечественной войны оказалась и церковь Николы на Липне, один из интереснейших памятников новгородского зодчества. После войны реставраторы восстановили храм. Сохранив традиционную схему четырехстолпного одноглавого храма, новгородские зодчие внесли много нового в конструкцию. Они отказались от позакомарного покрытия, сделав его трехлопастным (позднее переделанным на восьмискатное, а еще позднее - на четырехскатное, грубо исказившее, как и всюду при подобных переделках, изящный и закономерный переход от основного массива здания к барабану). Вместо трех апсид осталась одна в центре, причем опущенная до половины здания, не стало деления фасадов лопатками, и здание в целом приобрело могучую массивность и монолитность. "Идеал новгородца - сила, и его красота - красота силы", - писал И. Э. Грабарь; и эту характерную особенность новгородского искусства мы ясно видим в сохранившихся его памятниках. Кроме того, новгородские строители перешли от кладки, чередовавшей слои камня и кирпича, к кладке из грубо отесанной известняковой плиты, с использованием валунов и частично кирпича. Это придавало стенам новгородских сооружений неровную волнистую поверхность и лишало их геометрической четкости и строгости, еще более усиливая впечатление грубоватой силы и мощи. Новгородские постройки XIV-XV вв., как правило, невелики по своим размерам. На смену монументальным, величественным зданиям XI-XII вв. типа Софии, соборов Юрьева и Антониева монастырей, строившихся богатой княжеской властью, пришли небольшие сооружения, возводившиеся на средства отдельных бояр, купеческих объединений и городских "концов". Изменение объемов зданий повлекло за собой и выработку новых приемов их художественного и строительно-технического решения. Сохранились лишь отдельные фрагменты нескольких зданий первой половины XIV в. Интереснейшие церкви Спаса на Ковалеве (1345 г.) и Успения на Волотовом поле (1352 г.) погибли от рук немецко-фашистских захватчиков в годы Великой Отечественной войны. Благодаря усилиям реставраторов церковь Спаса на Ковалеве восстановлена. Историки архитектуры отмечают, что новгородские сооружения первой половины и середины XIV в. знаменовали собой переходный период к выработке нового стиля новгородского зодчества, который получил свое яркое воплощение в ряде построек второй половины XIV в. Одним из классических памятников новгородского зодчества является построенная по заказу посадника Семена Андреевича в 1360-1361 гг. на Торговой стороне церковь Федора Стратилата. Четырехстолпный одноглавый храм был вместе с тем и хозяйственным помещением - в нем были устроены тайники и камеры для хранения ценностей. Нарядно внешнее убранство храма. В настоящее время реставраторы возродили древний облик храма, восстановив его трехлопастное завершение. Строители церкви Федора Стратилата вновь вернулись к членению фасадов лопатками, барабан украшен поясками арочек, треугольников, вдоль апсиды спущены валики, соединенные арками, на фасадах много различных украшений над окнами и порталами. В этом ярко сказалось новое в новгородском стиле второй половины XIV в. - стремление к нарядному, декоративному убранству постройки. Еще более отчетливо это стремление проявилось в церкви Спаса на Ильине, построенной в 1374 г. Здесь декоративная обработка фасадов и апсид еще более разнообразная и богатая, даже разрушающая конструктивную строгость и лаконичность форм. Позднейшие постройки уже избегают такой обильной декоративности, возвращаясь к старым строгим формам или даже совсем отказываясь от украшений, как, например, в церкви Рождества на кладбище (1381 г.). В дальнейшем в новгородском зодчестве еще более стало усиливаться стремление к сохранению и повторению прежних образов. В XV в. новгородские мастера старались следовать уже выработанным ранее приемам, и в этой известной консервативности новгородского зодчества отразилась общая политическая линия новгородской аристократии, направленная к сохранению строя феодальной республики с ее независимостью от княжеской власти. Ярким памятником новгородского зодчества начала XV в. является церковь Петра и Павла в Кожевниках, подражающая храму Федора Страти-лата. Подражание памятникам древности сказалось в следовании образцам не только XIV в., но и более раннего времени. Таково, например, возведенное в 1454 г. новое здание церкви Иоанна Предтечи на Опоках, центра знаменитой новгородской купеческой корпорации - "Иванского ста" - вместо разрушенного здания постройки 1127-1130 гг. Сохранились и некоторые гражданские постройки XV в. Это - Грановитая палата, построенная в 1433 г. немецкими и новгородскими мастерами, и Часозвоня, возведенная в 1443 г. В Грановитой палате заседал Совет господ - верховный орган боярской аристократии. Грановитая палата имеет ряд специфических черт готического искусства, в то время как столп Часозвони завершался шатровым верхом, являясь одним из ранних образцов русской шатровой архитектуры. Обрушившаяся в 1671 г. Часозвоня через два года была отстроена вновь, с сохранением основ древней формы, но без шатрового верха. Своеобразное место в русском искусстве XIV-XV вв. занимает зодчество Пскова. Псковские сооружения XIV-XV вв. производят впечатление крепостных - настолько чувствуется сила в их мощных стенах, несимметричных пропорциях. Военный страж Русской земли на Западе, Псков в течение столетий вел упорную борьбу против завоевателей. В еще большей степени, чем в других городах, каменные постройки Пскова имели военное назначение. Именно в Пскове был возведен в XV в. самый большой каменный кремль, стены которого протянулись на девять километров. После 1348 г. Псков обособился от Новгорода и стал центром самостоятельной феодальной республики. Обособление Пскова наложило заметный отпечаток на его зодчество и живопись, сохранявшие местное своеобразие и довольно замкнувшиеся от влияний со стороны других центров. Сохранение этого местного своеобразия было, как и в Новгороде, отражением политических позиций боярской аристократии, стремившейся к сохранению своей независимости. Вторая половина XIV и XV в. были временем весьма интенсивного каменного строительства в Пскове, многое сохранилось до нашего времени. В 1365-1367 гг. был заново выстроен главный псковский храм Троицы. Ставя этот храм "на старой основе", псковские мастера внесли много нового в традиционную схему крестово-купольной церкви. Особенно переработана была верхняя часть сооружения, которой был придан динамический ритм по мере приближения к барабану, Большинство псковских храмов XV в., ранним из которых была церковь Василия на Горке (1413 г.), представляют собой небольшие кубического вида постройки с одной главой, украшенной простыми поясками в виде треугольных и квадратных углублений. Внешний облик этих церквей очень прост и лаконичен. Как и в Новгороде, стены возводились из неровных плит известняка. Верхняя часть зданий завершалась многолопастными арками с восьмискатным покрытием. Церкви обычно имели несколько боковых приделов, еще более усиливавших впечатление тяжести и приземистости зданий. Характерны для псковского зодчества каменные звонницы, состоявшие из нескольких пролетов. Псковские постройки украшались темно-зелеными поливными изразцами. В XV в. Псков был единственным городом на Руси, где существовало производство таких изразцов. Каменное строительство в Москве началось во второй четверти XIV в. Первый этап его относится к 1326-1333 гг., когда были построены четыре небольших каменных храма в Кремле, не сохранившихся до наших дней. Судя по некоторым косвенным данным, первые белокаменные московские церкви были выстроены в духе традиций владимиро-суздальского зодчества, что соответствовало и политическим замыслам заказчиков, стремившихся подчеркнуть преемственность великого княжения владимирского и московского. В 1367 г. в Москве был возведен единственный в XIV-XV вв. во всей Северо-Восточной Руси каменный кремль, и с этого времени началась полоса нового интенсивного каменного строительства как в самой Москве, так и в городах Московского княжества. Крупнейшей постройкой XIV в. был Успенский собор в Коломне - городе, которому московские князья придавали исключительно важное значение как стратегическому центру на путях борьбы против иноземных нашествий. Расположенные ступенями, декоративные закомары Успенского собора, создавали эффектный переход к барабану. Сохранив формы владимирского зодчества, московские мастера придали коломенскому храму торжественный и величественный вид. Внимание к художественной культуре Владимиро-Суздальской Руси вообще стало отличительной чертой развития московского искусства. Недаром в конце XIV в. было предпринято восстановление древних сооружений во Владимире, Переяславле-Залесском, Ростове. Древнейшими сохранившимися памятниками московского зодчества являются Успенский собор в Звенигороде (около 1400 г.), собор Саввина-Сторожевского монастыря в Звенигороде (1405 г.) и Троицкий собор Троице-Сергиева монастыря в Загорске (1422 г.). Эти московские сооружения следуют образцам владимирских зданий XII в. - церкви Покрова на Нерли и Дмитриевскому собору во Владимире. Как и названные сооружения, древнейшие московские памятники представляют собой крестово-купольные одноглавые церкви с тремя апсидами, доходящими почти до верха куба, но выполнены они с меньшим декоративным убранством, чем владимирские храмы. Нет ни резных каменных барельефов, ни аркатурно-колончатых поясков. Убранство московских храмов скромнее, но в нем появились новые мотивы - килевидные арочки и "дыньки" в порталах, ставшие характерной особенностью московского зодчества. Очертания храмов, особенно монастырских, более приземисты и суровы, чем изящные и стройные формы владимирских построек. В соборе Спасо-Андронникова монастыря (около 1427 г.) традиционный владимирский "куб" стал нарушаться за счет возвышения средних сводов над боковыми, что придавало более динамичное движение зданию вверх, к барабану, поставленному на квадратный постамент. ЖИВОПИСЬ Русское искусство второй половины XIII-XV вв. восприняло и развило дальше художественную культуру Древней Руси. Об этом свидетельствуют, например, немногочисленные сохранившиеся памятники владимиро-суздальской живописи XIV в. - икона "Грузинской Богоматери" и "Покров" из Покровского монастыря в Суздале (хранятся в Государственной Третьяковской галерее), особенно первая с ее тонким рисунком и мягким изображением лица. Своя живописная школа складывалась в Твери, причем характерно, что борьба Твери против Москвы наложила отпечаток и на формирование тверской живописи, более стремившейся к новгородским образцам, чем к московским. Высокого развития достигла во второй половине XIII-XV в. и новгородская живопись, опиравшаяся на прочные местные традиции и использовавшая достижения византийского искусства. Как и в зодчестве, в живописи Новгорода XIV в. сложился новый стиль. В новгородских фресках этого времени на смену тяжеловатым, приземистым фигурам пришли узкие, вытянутые изображения людей, многослойные композиции, живопись стала более миниатюрной, изящной, обогатилась цветовая гамма. Замечательным художником конца XIV в. был знаменитый Феофан Грек, приехавший на Русь из Константинополя. Принеся лучшие традиции византийского искусства, Феофан Грек органически соединил их с русским искусством, став крупнейшим мастером русской живописи и внеся большой вклад в ее идейно-художественное развитие. Феофан работал в Новгороде и Москве. В Новгороде сохранились росписи Феофана Грека в церкви Спаса на Ильине. Живопись Феофана отличается свободой композиционного построения, художественной выразительностью, острыми индивидуальными характеристиками изображаемых персонажей. Проникнутая глубоким философским размышлением, живопись Феофана Грека - одно из самых ярких проявлений того экспрессивно-эмоционального стиля в русском искус0стве конца XIV в., который сказался и в литературных произведениях. Феофан воплощал в своих фресковых росписях высокую одухотворенность человека, силу внутренней эмоциональности, страстную волю к возвышенному и прекрасному духовному состоянию человека. Духовная возвышенность и эмоциональность мыслились Феофаном, как и другими художниками того времени, естественно, в религиозных образах, но эти образы были неизмеримо выше, чище, благороднее и окружавшей художника действительности феодального общества, и самой церкви, чью низменность и стяжательство обличали в те же годы новгородские стригольники. Энергичная манера письма Феофана, великолепное мастерство колорита придают изумительную силу выразительности фигурам его фресок. Есть вместе с тем в них что-то суровое, даже грозное. Феофан Грек оказал большое влияние на новгородскую живопись. По-видимому, его учениками была расписана церковь Федора Стратилата. Замечательным памятником новгородской живописи второй половины XIV в. был и погибший комплекс фресок Волотовской церкви. Эти фрески, принадлежавшие неизвестному новгородскому мастеру, так же очень экспрессивны и эмоциональны, как и фрески Феофана Грека, но выполнены в другой живописной манере. Исследователь новгородского искусства В. Н. Лазарев отмечает, что "волотовской росписи присуще нечто резкое, стремительное. Все изображено здесь в бурном движении: одеяния надуваются, как паруса, либо выступают острыми углами; их концы развеваются; фигуры очерчены летящими, не знающими удержа линиями; в позах и жестах всех фигур есть что-то неуравновешенное, стоящее на грани экзальтации; выразительные лица написаны смело брошенными мазками, попирающими все традиционные каноны"1. Жизнерадостные и яркие фрески Волотовской церкви далеко выходили из рамок сурового, аскетического мировосприятия официальной церкви и в образных формах искусства были одним из проявлений свободы художественного творчества, стремившегося преодолеть традиционные каноны церковной живописи. Фашистские захватчики уничтожили в большей части еще один шедевр новгородской живописи XIV в., каким были фрески Ковалевской церкви. В живописи Ковалевской церкви особенно ярко проявилось влияние южнославянской художественной традиции, сочетавшейся с местными, новгородскими традициями. Ковалевские фрески проникнуты чертами аскетизма официальной церкви, и это понятно, если учесть, что заказчиком в данном случае являлся один из представителей боярской аристократии, боровшейся против стригольнической ереси и рационализма в истолковании религиозных догматов. Свободная манера живописи Феофана Грека отступила здесь перед линейно-графическим изображением, победившим впоследствии в новгородской живописи XV в. В настоящее время проведены большие работы по восстановлению фресковой росписи, сохранившейся в обломках. Монументальная фресковая живопись XV в., подчиненная социальным интересам боярской аристократии, все более усваивала догматические черты официальной идеологии. Наоборот, иконописание XV в. в Новгороде оставалось более тесно связанным с демократическими кругами, и не случайно именно в иконописании развивались передовые художественные направления в Новгороде. Иконописание постепенно освободилось от следования образцам фресковой живописи и уже в конце XIV в. сложилось в самостоятельное направление живописного искусства. Новгородские иконы этого времени характеризуются чистотой и сочностью красок, среди которых живописцы особенно любили пламенный киноварный цвет. Композиционные схемы новгородских икон просты и лаконичны. Типы святых изображаются в виде крепких фигур со скошенными плечами и мелкими чертами лица. Святые изображались стоящими в ряд, житийные иконы выполнялись в виде большого изображения святого в центре, окруженного со всех сторон маленькими "клеймами", изображающими отдельные эпизоды из жития святого. Большинство икон посвящалось особенно популярным в народе святым - покровителям различных хозяйственных занятий (Илья-пророк - громовержец, дающий дождь и охраняющий от огня; покровитель скотоводства Власий, на которого легко перешел культ языческого Велеса; покровители коневодства Флор и Лавр; покровитель плотников и защитник от пожаров Николай-чудотворец и т. п.). Широко популярен был культ богородицы - заступницы и защитницы обиженных. Посвящались иконы и собственно историческим сюжетам. Так, в Новгороде была распространена икона "Битва суздальцев с новгородцами", посвященная событиям 1169 г. На этой иконе последовательно изображены три эпизода битвы, окончившейся победой новгородцев. Крупнейшим памятником псковской живописи XIV в. являются фрески Снетогорского монастыря, весьма архаичные по манере исполнения. Вместе с тем в них ярко воплотились своеобразные черты псковского искусства - изображаемые персонажи выглядят сильными и даже несколько грубоватыми, распределение цвета придает им напряженный характер. Многие фигуры весьма динамичны, несмотря на прямолинейное, плоскостное их изображение. Московская живопись первой половины XIV в. развивалась еще в плане архаических традиций предшествующего времени. В середине XIV в. роспись московских соборов была выполнена греческими (византийскими) и русскими мастерами. С 80-х гг., когда утвердилось руководящее положение Москвы в русских землях, начался расцвет московского искусства. Следует отметить, что хотя по размаху и разветвленности московская живопись не имела себе равных, но число уцелевших московских росписей XIV - начала XV в. сравнительно невелико. Не лучше обстоит дело и с произведениями станковой живописи - иконами XIV в. Многие из них погибли во время Тохтамышева разорения Москвы в 1382 г. Характерной особенностью московской живописи было сочетание христианской мифологии с местными народными художественными традициями, восходившими к дохристианским культам. Отсюда преобладание чистых, ярких, нежных тонов в произведениях московской живописи XIV в., как, например, в коломенской житийной иконе Бориса и Глеба. Москва стала притягательным центром для лучших мастеров живописного искусства. Приехал в Москву и Феофан Грек, оставивший глубокий след в московском искусстве росписью церкви Рождества Богородицы, Архангельского собора, Благовещенского собора. Феофан украсил стены терема князя Владимира Андреевича видом Москвы; ему принадлежала также роспись дворца великого князя Василия Дмитриевича. Эти работы до нас не дошли, кроме икон Благовещенского собора. Феофан исполнил в нем "Деисус" - композицию из трех фигур: Христа и молящих его о прощении человеческих грехов богородицы и Иоанна Предтечи. Фигуры "Деисуса" написаны Феофаном мягко и пластично, в духе спокойной сосредоточенности. Прекрасно сочетание цветов, делающее икону изумительно красивой. Мастерство Феофана Грека вызвало стремление московских живописцев подражать ему. Следы влияния Феофана отчетливо прослеживаются и в иконах, и в книжной миниатюре того времени. Большая икона "Преображение" начала XV в. впечатляет феофановской экспрессивностью и динамичностью. Помимо "феофановского" направления, в московской живописи конца XIV - начала XV в. исследователи отмечают также наличие ряда произведений, связанных с византийской и южнославянской (сербской) художественными традициями. Подъем московского искусства подготовил творчество великого русского художника Андрея Рублева. К сожалению, источники не сохранили многого о жизни и работах Андрея Рублева. Предположительно он родился около 1360 г., умер 29 января 1430 г. Андрей Рублев был иноком Троице-Сергиева, а потом Спасо-Андронникова монастырей. В 1405 г. вместе с Феофаном Греком и Прохором из Городца он расписывал Благовещенский собор, в 1408 г. работал над росписью восстанавливавшегося Успенского собора во Владимире вместе с Даниилом Черным. Между 1425 и 1427 гг. Рублев принимал участие в росписи Троицкого собора Троице-Сергиева монастыря, а в 1427-1430 гг. работал над фресками Спасо-Андронникова монастыря. Наиболее ранними из известных в настоящее время работ Рублева считаются фрески Успенского собора в Звенигороде (на алтарных столбах). В этой работе уже сказались характерные черты рублевского стиля: сосредоточенность и внутренняя умиротворенность изображенных персонажей, плавные линии рисунка, спокойные тона красок. Все это очень не похоже на бурную, темпераментную живопись Феофана Грека. Андрей Рублев создавал свою художественную школу, следы которой обнаружены и в росписях Рождественского собора Саввина-Сторожевского монастыря. Иконы деисусного чина этого собора, по мнению исследователей, принадлежат самому Рублеву и поражают своей мягкостью и глубокой человечностью, столь отличающимися от византийской суровости. В московском Благовещенском соборе Рублев написал несколько икон, в большинстве плохо сохранившихся. Многофигурные композиции Рублева отличаются точно найденным общим ритмом движения, выражением душевной чистоты и ясности персонажей. Значительно лучше сохранились фрески Успенского собора во Владимире, в росписи которого Андрей Рублев принимал участие вместе с Даниилом Черным. Очень трудно выделить то, что сделал Рублев или Даниил Черный. Возможно, художники работали вместе, чем объясняется своеобразная слитность во фресках черт письма каждого художника. Одна из лучших фресок собора - "Шествие праведников в рай". В ней найдены новые выразительные приемы, позволившие более динамично и в то же время слитно показать движение праведников во главе с апостолами Петром и Павлом в рай. Апостол Петр, идущий обычно впереди шествия с ключами от рая, объединен с идущими, что создает впечатление объединения толпы, хотя каждая группа (апостолы, пророки, святители и т. д.) на фреске отчетливо выделена. Выразительно написана фигура апостола Павла, указующего путь в рай. Кроме этой фрески, Рублеву приписывается и ряд других фресок собора. Они являются подлинными шедеврами живописного мастерства. Лица, написанные Рублевым, полны мягкости и благородства, изображению придана удивительная грация, тона красок мягкие и спокойные. С Рублевым связаны также и иконы из иконостаса Успенского собора, вероятно, задуманные самим Рублевым и выполненные в его манере учениками. Знаменитым произведением Рублева, одним из самых выдающихся памятников мирового искусства, является икона "Троица", написанная для собора Троице-Сергиева монастыря. Эта икона является одной из немногих достоверных работ Рублева. Вероятно икона была написана в 1425-1427 гг., когда для вновь отстроенного на месте деревянной церкви каменного храма были сделаны и другие иконы для нового иконостаса. Долгое время гениальное творение Рублева было практически сокрыто от людского взора под золотой ризой и слоями многочисленных поновлений, последнее из которых было сделано в конце XVIII в. В настоящее время икона полностью раскрыта, что позволило вскрыть ее идеи и художественные особенности. Сюжет иконы "Троица" основан на библейском рассказе о явлении старцу Аврааму и его супруге Саре в образе юношей трех ангелов, один из которых предсказал Саре рождение сына. Ангелы были олицетворением Троицы: бога-отца, бога-сына, святого духа. Обычно византийские и древнерусские художники в подробностях передавали эту легенду: три ангела, Авраам и Сара, слуга, закалывающий тельца, дом, дерево, скала. Рублев же внимание сосредоточил на главном - на выражении идеи единства и нерасторжимости трех лиц Троицы. Вся композиция, рисунок, колорит подчинены этой идее. В связи с этим художник сознательно исключил Авраама, Сару, слугу. Три ангела восседают у чаши с головой жертвенного тельца. Изображения ангелов привлекают внимание своим глубоким внутренним спокойствием и вместе с тем необычайной одухотворенностью. Все они погружены в себя, лица их задумчивы. В картине очень спокойный, но в то же время последовательный и четкий ритм кругового движения, которому подчинена вся композиция. Настроение бесконечности, безмолвия присущи не только ангелам, но и дереву, скале, дому. Краски чисты и гармоничны. Идея мира и человеколюбия, готовности к самопожертвованию, нравственного подвига воплощена в символической картине на церковный сюжет с редкой художественной силой. Недаром "Троица" произвела такое большое впечатление не только на современников, но и на потомков и породила огромное количество подражаний. Волнует зрителя "Троица" Рублева и сейчас, спустя пять с лишним столетий. Рублеву принадлежат и другие работы в Троицком соборе. Среди них - изображения архангела Гавриила и апостола Павла, замечательные по глубине психологической характеристики и мастерству исполнения. В творчестве Андрея Рублева русское искусство делало громадный и очень важный шаг по пути становления реалистического начала с индивидуальной свободой художественного творчества. В творчестве Рублева была преодолена суровая, аскетическая традиция византийского искусства. Работы Рублева в подлинном смысле слова гуманистичны, они раскрывают красоту и силу человеческой души, они проникнуты любовью к человеку. ЗАКЛЮЧЕНИЕ Определяя основное содержание и направление историко-культурного процесса средневековой России, можно с полным основанием говорить, что эта культура уходила своими корнями в народное творчество и имела в нем главную питательную среду своего развития. В условиях феодального общества, крепостничества, многовековой борьбы с опустошительными нашествиями внешних врагов культура России обнаружила замечательные богатства творческих сил народа. Эти силы питали и культуру господствующих классов, которые использовали ее в переработанном виде в своих классовых целях. Культура народа проникнута светлым чувством оптимизма, она жизнеутверждающая по своему духу. А. М. Горький отмечал, что "наиболее глубокие и яркие, художественно совершенные типы героев созданы фольклором, устным творчеством трудового народа" и что "фольклору совершенно чужд пессимизм, невзирая на тот факт, что творцы фольклора жили тяжело и мучительно - рабский труд их был обессмыслен эксплуататорами, а личная жизнь - бесправна и беззащитна". Беспредельная самоотверженная любовь к родной земле, красота трудового и ратного подвига, высокое нравственное благородство, твердая вера в победу добра над злом, справедливости над неправдой и обманом и вместе с тем глубокая поэтичность, неистощимый юмор, меткое выделение типичных жизненных явлений, здравость и точность их оценок - все это характерно для произведений народного творчества феодальной эпохи. В той или иной степени, в разных формах эти замечательные качества народного творчества пробивали себе дорогу не только в литературе средневековой России, но и в зодчестве, живописи. Развитие русской культуры средневековья отразило свойственные этой эпохе особенности и противоречия. Они были обусловлены, в конечном счете, социально-политическими и экономическими процессами, проходившими на Руси. Феодальный способ производства с присущими ему консерватизмом в -развитии производительных сил, господством замкнутого натурального хозяйства, слабо развитым обменом, традициями к сохранению политической системы феодальной раздробленности, замедлял темпы развития культуры, формирование местных традиций и особенностей. На развитие русской средневековой материальной и духовной культуры безусловное влияние оказало монголо-татарское нашествие и иго. Известно, что в условиях натурального хозяйства достаточно было "простых случайностей, вроде вторжений варварских народов или даже обыкновенных войн, чтобы довести какую-нибудь страну с развитыми производительными силами и потребностями до необходимости начинать всё сначала". Несомненно, что на развитие русской культуры громадное влияние оказало господство религиозного мировоззрения. Церковь, особенно в раннем средневековье, сыграла определенную роль и в распространении грамотности, и в развитии зодчества и живописи. Но в то же время церковь ревниво оберегала свои догматы и враждебно относилась к новым явлениям в культуре, являлась тормозом в развитии наук, технических знаний, литературы, искусства. Всю громадную силу своей материальной мощи и духовного влияния церковь направляла на полное и безоговорочное следование всей культуры узким рамкам религиозно-схоластического мышления, сковывала стремление человеческого ума к свободному творчеству. Отсюда становится понятным, почему духовная жизнь в то время протекала в основном в рамках религиозно-богословской оболочки, почему борьба различных по содержанию классовых тенденций облекалась, как правило, в форму религиозных разногласий и споров. Сковывающее влияние церкви прослеживается и во взаимодействии русской культуры с культурами Запада и Востока. И тем не менее русская культура развивалась не изолированно от мировой культуры, обогащаясь ее достижениями и внося свой вклад в ее развитие. Выдержавший столько тяжелых исторических испытаний в средние века, народ создал прекрасную духовную и материальную культуру, воплотившую высокие качества богатейшего своими творческими силами народа. Когда в новом периоде русской истории, примерно с XVII в., стала формироваться русская нация и затем наступила пора блестящего расцвета ее культуры в XVIII-XIX столетиях, сокровищница культуры русского средневековья не раз служила источником великолепных творений поэтов и художников, зодчих и композиторов. Культурные достижения русского средневековья вошли в круг непреходящих художественных ценностей нашей страны, они - часть нашего национального богатства, славы и величия нашего народа. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ Муравьёв А. В., Сахаров А. М. Очерки истории русской культуры IX-XVII вв. - М.: Просвещение,1984. Ермаков В. Т. Обсуждение проблем истории культуры//Вопросы истории.- 1977. - №8. История русского и советского искусства/Под ред. Д. В. Сарабьянова. - М., 1979. Краснобаев Б. И. Некоторые проблемы становления истории культуры как научной дисциплины//История СССР. - 1979. - №6. История русского искусства/Под. общей ред. И. Э. Грабаря.- М., 1960. Межуев В. М. Культура и история. - М., 1977. Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948. Райнов Т. И. Наука в России XI-XVII вв. М.-Л., 1940. Кузаков В. К. Очерки развития естественнонаучных и технических представлений на Руси в Х - XVII вв. М., 1976. История русского искусства. М., 1954. 1 "Многие братья и дети наши уведены в плен, села наши заросли молодым лесом, померкло наше величие, погибла наша красота, богатство наше досталось другим, дело нашего труда досталось поганым, а земля наша стала достоянием иноплеменных... Нет такой казни, которая миновала бы нас, и ныне мы непрестанно казнимы". 2 Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М., 1948, с. 534, 3 Там же, с. 535. 1 Отсюда и выражения, означающие ложь: "залить" ("заливаешь!"), "взять на пушку" и т. п. 1 Из московских рукописей, сохранившихся до наших дней, наиболее ранней является "Сийское евангелие", написанное в 1339 г. 1 Слово "тетрадь" происходит от греческого слова "тетрас", что значит "четверка". Тетрадь обычно делалась из четырех листов, сложенных пополам (16 страниц). Позднее этот типичный объем рукописи стал использоваться для определения размеров печатного листа. 2 Любопытны приписки писцов на полях рукописей XIV в.: "Погибель пера сего" (т. е. сломалось перо), "Лихое (плохое) перо. Невольно им писати рабу многогрешному Леониду Офонасовичю" и т. д. 1 Публикация летописей осуществляется в "Полном собрании русских летописей", начатом еще в середине прошлого столетия и продолжающемся в настоящее время. 1 Т. е. придававшими решающее значение божественным силам, "провидению". 1 Райнов Т. И. Наука в России XI-XVII вв. М.-Л., 1940, с. 228. 1 См.: Кузаков В. К. Очерки развития естественнонаучных и технических представлений на Руси в Х - XVII вв. М., 1976. 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 7, с. 361. 2 Там же. 1 Происхождение названия "стригольники" точно не установлено. По мнению одних исследователей, это название указывает на ремесленную специальность (стрижка овец), по мнению других, оно могло быть связано с возможным обрядом посвящения в секту - пострижением. 1 "О светло светлая и украсно украшеная земля Русская! И многими красотами удивлена еси: озеры многими удивлена еси, реками и кладязями местночестными (почитаемыми в определенных местностях), горами крутыми, холми высокими, дубравами чистыми, польми дивными, зверьми различными, городы великими, селы дивными, винограды обителными (монастырями), домы церковными и князьми грозными, бояры честными, вельможами многими. Всего еси исполнена земля Русская, о правоверная вера христианская!" 1 "Да как же я скажу: "Братья мои! Пойдем все до одного!" - сам стану прятаться и укрываться сзади? Не могу так делать, но хочу как словом, так и делом быть впереди всех и перед всеми сложить свою голову за братьев и за всех христиан; тогда и остальные, увидев это, станут с усердием проявлять свое мужество". 1 Так, например, Дмитрий Донской восхваляется в таких выражениях: "вы-сокопаривый орел..., баня мыющимся..., гумночистоте, ветр плевелы развевая (т. е. развевающий), одр трудившимся, труба спящим..., венец победе, плавающим пристанице, корабль богатству, оружие на врагы, меч ярости, стена нерушима, зломыслящим сеть..., зерцало житию, высокий ум, смиренный смысл, ветрам тишина, пучина разуму". 1 История русского искусства. М., 1954, т. II, с. 184. 4 13 44 Работа на этой странице представлена для Вашего ознакомления в текстовом (сокращенном) виде. Для того, чтобы получить полностью оформленную работу в формате Word, со всеми сносками, таблицами, рисунками, графиками, приложениями и т.д., достаточно просто её СКАЧАТЬ.  |
|
Банк готовых работ
Форма заказа
Скачать работу
экономические  Copyright © refbank.ru 2005-2024
Все права на представленные на сайте материалы принадлежат refbank.ru. Перепечатка, копирование материалов без разрешения администрации сайта запрещено. |
|