|
|
Специфические формы политического поведения1. План: лист Введение 3 1. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ, ЕГО ВИДЫ 4 2. СПЕЦИФИКА МАССОВОГО ПОВЕДЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ 5 3. ПОНЯТИЕ "ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ". ЕЕ ОСНОВНЫЕ ВИДЫ 8 4. ОСНОВНЫЕ УСЛОВИЯ ПРИОБЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ 10 5. АПАТИЯ 17 6. ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И МАССОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ В КРАЙНИХ СИТУАЦИЯХ 20 6.1. Исходная травма 22 6.2. Адаптация 26 6.3. Регрессия 28 7. ТЕРРОРИЗМ КАК ТИП ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ 31 Заключение 37 Список использованной литературы 38 Введение В нормальном, цивилизованном обществе политика осуществляется для людей и через людей. Какую бы значительную роль ни играли социальные группы, массовые общественные движения, политические партии, в конечном счете ее главным субъектом выступает личность, ибо сами эти группы, движения, партии и другие организации состоят из реальных личностей и только через взаимодействие их интересов и воли определяются содержание и направленность политического процесса, всей политической жизни общества. Идея об огромной роли человека как субъекта политики получила широкое признание в истории политической мысли. В произведении "Республика" Платон выделял различные политические познания в зависимости от "типа" человеческой природы. В "Политике" Аристотель исходил из предположения, что человек по природе является политическим животным. Т. Гоббс и Дж. Локк основывали различающиеся между собой теории происхождения государства на диаметрально противоположных концепциях природы человека. В гуманистической интерпретации марксизма личность является центром всей жизнедеятельности общества, в том числе политической. Политические отношения образуют сферу, в которой формируются политическое сознание, политические интересы, нормы политической жизни, реализуемые в виде политического поведения (действий, мероприятий, акций). Носителем политических отношений является и отдельная личность, в частности, когда она вступает в отношения с государством как гражданин государства, участвуя в выборах, в работе различных государственных органов, во всенародном обсуждении законопроектов, либо как депутат, представитель населения в органах государственной власти. Таким образом, политические отношения охватывают и сферу политической деятельности граждан, которая связана с участием граждан в управлении делами общества и государства, в осуществлении государственной власти. Проблема участия личности в политике имеет много аспектов. Тематика этой работы посвящена раскрытию специфических форм политического поведения, значению, мотивации и предпосылкам активной политической деятельности человека, ее содержанию и формам. 1. ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОВЕДЕНИЕ, ЕГО ВИДЫ Политическое поведение - это: мотивированные действия субъектов, направленные на защиту и реализацию политических интересов и ценностей. универсальная характеристика политической жизни, применимая к любым субъектам властных отношений (индивидуальным, групповым, массовым, институализированным и неинституализированным). Таким образом, политическое поведение - это форма участия личности, социальной общности людей в осуществлении политической власти, защите своих политических интересов. В политической науке сложились различные подходы к пониманию политического поведения, его трактуют то как совокупность любых действий в сфере политики, то как область выражения смыслополагающих (М. Вебер) или инстинктивно врожденных мотиваций (биополитика), то связывают его с достижением определенного уровня взаимоотношений политических субъектов, на котором они разделяются на "друзей" и "врагов" (К. Шмитт), с наличием организационно-институциональной оформленности носителей власти (представительной системы). Содержание и характер политического поведения зависят от типа субъекта, особенностей мотивов его действия, средств достижения целей, состояния социальной (и даже всей окружающей) среды, в которой совершаются действия, а также от типа объекта воздействия. Типологическое разнообразие политического поведения связывается с различными основаниями. С точки зрения осмысленности действий выделяются осознанные формы политического поведения, в основе которых лежат ценностные, рациональные и иные аналогичные мотивы, и неосознанные, т.е. такие, при которых мотивирование выведено из-под контроля сознания, а побуждение и регуляция осуществляются низшими рефлекторными уровнями психики; к последним, напр., можно отнести аффективные действия, возникающие в толпе в качестве реакции на нестандартные ситуации. С точки зрения публичного характера действий выделяются открытые (напр. участие в выборах, манифестациях, митингах) и закрытые формы политического поведения (абсентеизм, политическая пассивность). По соответствию действий официальным (господствующим) нормам политической системы политического поведения подразделяются на нормативные (законопослушание, лояльность, конформизм) и девиантные, отклоняющиеся от предписаний, в т.ч. патологические формы политического поведения (паника, истерия, маниакальные политические предубеждения). С точки зрения преемственности политического развития обычно различают традиционные политического поведения, характерные для данного общества, режима, менталитета, и инновационные, вносящие новые черты как в отношения между субъектами, так и с институтами власти. Наконец, по доминирующему характеру мотиваций политического поведения делят на автономные, когда действия определяют сами субъекты, и мобилизационные, в которых действия вызваны по преимуществу внешними по отношению к ним причинами. Выделяют два основных типа политического поведения: политическое действие и политическое бездействие. Политическое действие есть форма активности политического субъекта, направленная на политические отношения, политическую систему общества и ее институты и другие объекты. Целевая направленность политического действия может быть конструктивной и деструктивной. Это зависит от многих факторов и условий объективного и субъективного характера. Субъективные факторы - это совокупность политических знаний, идей и других компонентов духовного мира, определяющих собственную позицию, способность и возможность выбора субъектом политической линии действия или бездействия. Объективные - это внешнезаданные факторы типа политической организации, к которой принадлежит личность, занимаемая ею должность и т. п. Политическое действие может быть прямым и опосредованным, индивидуальным и коллективным, осознанным и неосознанным, открытым и закрытым и т. п. Наиболее массовыми политическими действиями являются выборы, референдумы, митинги, манифестации, демонстрации. Индивидуальное политическое действие - это политический акт индивида, имеющий общественно-политическое значение, смысл, или способ выражения суждения, мнения личности о политике и политиках, который выражается практически. Любая форма политического действия различается по степени активности его субъектов, мере воплощения в ней качества политичности. Политическое бездействие - это способ выключенности из политической жизни, который может проявляться в различных формах: от активного неприятия политики до пассивного безразличия. 2. СПЕЦИФИКА МАССОВОГО ПОВЕДЕНИЯ В ПОЛИТИКЕ Обычно общество анализируется по его важнейшим юридическим и политическим институтам: парламент, муниципалитет, партия, профсоюз, демонстрация, забастовка. Эти институты рассматриваются как совершенно очерченные, специфические явления. Такой подход достаточен для общего представления об обществе, но он совершенно недостаточен для практической политики. В действительности каждый общественный институт содержит в себе множество разнородных элементов. В то же время некоторые такие элементы встречаются в совершенно разных институтах. Можно, например, поставить такой вопрос: что есть общего между муниципалитетом и забастовкой? Забастовка - это, прежде всего, известное объединение трудящихся вокруг некоторых общих целей. Они, так или иначе, договорились действовать, разработали программу требований, программу конкретных действий. Забастовка - это и избранный руководящий орган, забастовочный комитет. В некоторых случаях возникающие забастовочные комитеты цехов объединяются на уровне предприятия, региона, отрасли. Забастовка - это не только прекращение работы, но и разъяснение целей борьбы остальному населению с целью привлечения на свою сторону симпатий союзников. Забастовка - это переговоры с администрацией предприятия, с представителями властей, это, при необходимости, выступление в суде. Наряду с этим забастовка нередко означает охрану предприятия, организацию работы силами бастующих на непрерывных производствах, снабжение населения электричеством, газом, функционирование городских служб - медпомощь, пожарники и т.д., - т.е. непосредственное управление производством. Наконец, забастовка - это и подведение успешных или неуспешных итогов данного выступления. В какой-то степени можно сказать, что это также и отчет руководителей забастовочного комитета о проделанной работе. Забастовщики обсуждают этот отчет и намечают дальнейшую линию поведения. Выясняется, таким образом, что забастовка не просто прекращение работы, а одна из форм организации, располагающей членством, правилами коллективного обсуждения и принятия решений, голосованием, руководством. Все это может быть временным, но чаще всего эти процедуры принимают устойчивый характер. Во всяком случае, среди прочих элементов забастовка явно характеризуется наличием сильных признаков организации. Конечно, такие признаки складываются не сразу, они проходят достаточно длительный путь. Однако, сложившись, такая специфическая форма организации начинает функционировать самостоятельно, вступая в те или иные отношения с профсоюзами, трудовыми коллективами, партиями, государственными органами и т.п. Для практической политики очень важно находить в различных общественных и политических институтах именно те элементы, которые важны для разработки и осуществления именно этой политики, для защиты интересов населения и общего движения к социальному прогрессу. Организация относится к таким элементам, присутствующим во многих институтах. Вторым элементом, который важен для политики и который присутствует во многих политических институтах, является представительство. Представительство присутствует в партиях, профсоюзах, движениях, парламенте, местных и региональных советах, в различных формах массовой активности и массовых выступлений. Политическая партия представляет определенное социальное движение и определенное мировоззрение, определенный набор ценностей. Профсоюзы представляют экономические и социальные интересы различных групп населения. Ассоциации предпринимателей представляют интересы бизнеса. Каждая массовая организация представляет определенные интересы тех или иных групп населения. Но элемент представительства присутствует и в выборных органах государства. Муниципалитет является представителем локальных интересов населения данного района, данного города. Парламент - представитель интересов народа, нации, страны. Конечно, уровень и характер представительства в каждом случае разные. Партия, например, представляет в политической форме специфические интересы определенных социальных слоев. Парламент представляет интересы всего населения, хотя иногда это представительство принимает искаженную форму, отдавая преимущество отдельным слоям. Естественно, что это искажение в конце концов нарушит равновесие общества, поэтому правящие круги так или иначе всегда ищут решений, способствующих сохранению равновесия. В то же время парламент и вся парламентская представительная система представляют из себя многофункциональное образование. Это и высшее политическое представительство избирателей, а через них и различных слоев населения - в соответствии с демократизмом избирательной системы. Это и законодательный (а в некоторых случаях - контрольный и даже судебный) орган. В ряде стран парламент является коллегией выборщиков некоторых должностных лиц, в частности президента. Как правило, парламент играет еще одну очень важную роль: он является местом, где ведутся переговоры и заключаются постоянные и временные союзы различных политических и социальных сил, компромиссы между депутатскими фракциями. Характер этих союзов и состав участников различны в разных странах и определяются объективными задачами и условиями. Наряду с некоторыми другими общественно-политическими институтами парламент играет роль своеобразного клапана, позволяющего как бы "выпускать пар", в некотором смысле снимать напряженность, накапливающуюся в обществе. Такую же роль играют и некоторые другие институты общества: общественные организации и движения, демонстрации, митинги, забастовки, гласность и свобода слова и т.д. Очевидно, что в интересах политики социального прогресса и укрепления стабильности общества усиливать способность различных организаций, партий, государственных органов в центре и на местах, совершенствовать все свои, порою противоречивые функции, а главное - реально представлять те или иные интересы всех категорий населения. Эта политика должна учитывать возможность быстрых перемен. Всем памятно возникновение в 60 - 70-е годы многочисленных "зеленых" движений, которые первоначально представляли интересы населения, озабоченного сохранением окружающей среды. Очень быстро они стали представлять и некоторые политические интересы и превратились в ряде стран в политические партии; Особенно сложными оказываются процессы, связанные с представительством национальных, этнических интересов, игнорирование которых ведет к появлению движений, пытающихся решить эти проблемы насилием. Поэтому в области представительства можно наблюдать как позитивные, так и негативные процессы. Практика показала, что объективные потребности, накапливающиеся в обществе, так или иначе находят местное, региональное, государственное выражение. Те политические силы, партии и организации, которые своевременно уловят зарождение таких процессов и учтут их в своей деятельности, сумеют оказаться в русле объективного процесса. Другие же окажутся на его обочине, и их упорство может серьезно дестабилизировать ситуацию. Во всяком случае, для сил социального и технологического прогресса важно поддерживать те элементы общественно-политических институтов, которые способствуют организации всех активных и живых сил данного народа, которые могут в достаточно полной мере представлять их разнообразные и противоречивые интересы, которые в состоянии своевременно снимать возникающие напряженности и, наконец, создают условия для сотрудничества и союзов, способных решить объективные задачи, стоящие перед страной. 3. ПОНЯТИЕ "ПОЛИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ". ЕЕ ОСНОВНЫЕ ВИДЫ Политическая деятельность - вид активности, направленной на изменение или сохранение существующих политических отношений, в результате которой получается их новое качество либо консервируется старое. В структуре политической деятельности выделяют: субъект (действующее лицо или социальная группа), объект (предмет, на который направлена активность действующего субъекта и в котором результируется изменение) и само действие. Кроме того, говорят о цели, средстве и результате политической деятельности. Всякая деятельность имеет в виду некую мотивацию, приводящую к принятию решения о действии в соответствии с определенной целью и определенным образом. В политической деятельности выделяется два ее основных направления: выработка политики и проведение ее в жизнь, т. е. осуществление. Для этого необходимо обладание знанием политической реальности и наличие ценностных ориентации, в соответствии с чем политическая деятельность образует три основных вида: познавательную, ценностную и практическую. Этапы осуществления политической деятельности следующие: оценка состояния объекта, прогноз, адаптация предлагаемых мер к конкретным условиям существования объекта, ее корректировка в ходе и после принятых мер. В процессе выработки и проведения политического решения в жизнь на разных этапах этого процесса в нем могут принимать участие все население (референдум, выборы), госаппарат, законодательный орган, правящие и оппозиционные партии и т.п. В демократическом обществе личность, пользуясь широкими правами и свободами, может быть участником всех политических процессов на любом уровне, в любой форме и на любой стадии. Политическое участие - это вовлеченность в той или иной форме членов общества на индивидуальной, классово-групповой или другой основе в политико-властные отношения, в процесс принятия решений и управления, носящих политический характер, что возможно лишь в рамках социально-политической общности1. Различаются уровни и формы политического участия. В свою очередь выделение того или иного уровня зависит от критерия, положенного в основу классификации. Прежде всего, можно говорить о функциональном уровне политического участия. Здесь целесообразно выделить роль личности в определении структуры политической власти и того, как она должна распределяться между политическими институтами, органами государства и в должностной иерархии; в формировании и совершенствовании нормативной основы политической системы, в комплектовании персонального состава органов государственной власти и управления, судебных и контрольных инстанций, а также других политико-властных структур; в разработке и осуществлении курса внутренней и внешней политики и в принятии конкретных политико-управленческих решений; в определении других параметров политической жизни (формирование и активизация политического сознания, поддержание, изменение и развитие политической культуры, определение функций и использование политической коммуникации и т. д.). Деятельность личности как субъекта политики осуществляется далее на уровне непосредственного или опосредованного участия. Непосредственное участие граждан или подданных (в монархиях) в решении важных вопросов государственной и общественной жизни называется прямой демократией. Формами такого участия являются выборы, референдумы, сходы и т. п. Вместе с тем политическое участие может осуществляться и через избранные людьми органы (парламент, местные органы власти, выборные органы общественно-политических организаций и объединений) и депутатов (делегатов, уполномоченных и т. п.) при наличии полноценной отлаженной обратной связи. В развитом цивилизованном обществе обеспечивается участие граждан в управлении всеми сторонами его жизни - экономической, социальной и политической. Поэтому в зависимости от сферы общественной жизни можно также выделить разные уровни участия: собственно политическое - вовлеченность в политико-властные отношения (демократия политическая) и несобственно политическое (демократия социальная и экономическая). Наконец, уровни политического участия можно выделять в зависимости от стадии политического процесса, на которой личность выступает как деятельностный субъект. Политико-управленческий процесс включает в себя несколько стадий: подготовку и принятие решений, их выполнение и контроль за исполнением. В условиях авторитарной, командно-административной системы роль личности в политическом процессе, по существу, ограничивалась одобрением уже принятых решений и участием в их исполнении, что противоречило представлениям о гуманном и демократическом обществе. В таком обществе должны быть созданы прочные гарантии активного участия личности на всех стадиях политико-управленческого процесса, и в первую очередь на важнейшей - разработке и принятии решений, которая во многом задает направление и рамки политического участия. Как показывает общественно-исторический опыт, чрезвычайно разнообразными являются и формы политического участия. Истории известны и такие неординарные формы, как пассивное неповиновение политическим властям, восстание, революция. Это могут быть и институциональные, санкционированные законом формы политического участия (избирательные кампании и выборы, участие в качестве депутата в работе высших и местных органов государственной власти, в деятельности политических партий и т. п.), и формы внеинституциональные, противоправные (несанкционированные митинги, бунт, самовольный захват власти и т. п.). 4. ОСНОВНЫЕ УСЛОВИЯ ПРИОБЩЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА К ПОЛИТИЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Активное участие личности в политической жизни общества имеет многоплановое значение. Во-первых, через такое участие создаются условия для более полного раскрытия всех потенций человека, для его творческого самовыражения, что в свою очередь составляет необходимую предпосылку наиболее эффективного решения общественных задач. Так, качественное преобразование всех сторон жизни предполагает всемерную интенсификацию человеческого фактора, активное и сознательное участие в этом процессе широких народных масс. Но возможны ли творчество, осознанная активность, заинтересованное участие вне демократии, доверия, гласности? Ответ однозначен: нет. Во-вторых, всеобщее развитие человека как субъекта политики является непременным условием тесной связи политических институтов с гражданским обществом, контроля за деятельностью политико-управленческих структур со стороны народа, средством противодействия бюрократическим извращениям в деятельности аппарата управления, отделения функций управления от общества. Известно, например, что авторитарный, административно-командный стиль руководства отчуждает людей от власти, порождает замкнутость, неискренность, отдаляет аппарат управления от народа. Очевидно, что этот стиль настолько же неэффективен, насколько неэффективен преимущественно экстенсивный путь развития экономики. Альтернатива авторитаризму - демократический метод руководства и общения с людьми, уважительное отношение к мнению и политической позиции человека. В-третьих, через развитие демократии общество удовлетворяет потребность своих членов участвовать в управлении делами государства. Не хлебом единым жив человек. Любые достижения предприятия, отрасли, региона, народного хозяйства в целом - это по большому счету все-таки промежуточный результат, конечный же - всегда человек. Участие в демократическом политическом процессе является способом самоутверждения человека, формирования культуры общения, навыков управленческой и самоуправленческой деятельности. Можно предположить, что по мере все более полного удовлетворения основных материальных потребностей человека, роста его культурного уровня, самосознания и самоуважения будут развиваться потребности и интересы участия в общественно-политической жизни. Всесторонне развитый человек - это, помимо прочего, и активный общественный деятель. Очевидно, чем дальше, тем в более широких масштабах наше общество будет сталкиваться с этой тенденцией. Предоставление личности возможностей для осознанного, активного участия в общественно-политической жизни - это способ возвышения человеческого в человеке. Достижение целей широкого политического участия людей в значительной степени зависит от мотивов, которыми руководствуется личность в своей политической деятельности, ибо сама мотивация может оказаться с точки зрения общественных интересов настолько негативной, что не будет способствовать ни укреплению демократии в обществе, ни нравственному совершенствованию и всестороннему развитию личности. Вопрос о мотивации политического участия (или неучастия) является очень сложным и в нашей науке, по существу, не изучен. В зарубежной политологической литературе по этому поводу высказывались различные суждения. Так, известный американский политолог Г. Лассвелл, в свое время объясняя присущее части людей стремление к политическому лидерству, выдвинул следующую теорию. Суть ее заключается в утверждении, что стремление человека к власти есть отражение его низкой самооценки, что при помощи власти такая личность стремится компенсировать низкую самооценку, повысить свой престиж и преодолеть чувство собственной неполноценности. Эта точка зрения, хотя и довольно распространенная, тем не менее не получила всеобщего признания. Высказывалось и другое мнение: низкая самооценка тормозит вовлечение личности в политический процесс, снижает ее возможности в развертывании активной политической деятельности1. Нетрудно заметить, что и в том и в другом случае проблема мотивации политического участия сильно психологизируется, иначе говоря, вопрос о мотивах политической деятельности сводится к личным, психологическим качествам участников политической жизни. Значимость такого подхода к проблеме, разумеется, не следует преуменьшать, так как это помогает дополнить характеристику политического участия на личностном уровне. Однако для получения более полной, а следовательно, адекватной картины вопрос о мотивации политической деятельности следует поставить в более широком социальном контексте. Такие попытки предпринимались как в отечественной, так и зарубежной политической науке. В частности, отмечалось, что "участие в управлении государством и обществом, в политическом процессе представляет для гражданина в одном случае право реализовать свои возможности, в другом - морально-политическую обязанность, в третьем - заинтересованность (морально-политическую или материальную)"2. Чтобы получить достаточно полное представление о мотивации участия в политическом процессе, необходимы широкие социологические исследования отдельных мотивов конкретных личностей с учетом их принадлежности к разным социальным группам и других факторов социальной среды. Например, в силу сложившихся условий политическая деятельность в нашем обществе связывалась с занятием определенных партийных и государственных постов, что при всеобщей бедности и повальном дефиците товаров и услуг обещало выгоды другого (не общего для всех) материального обеспечения. Это был сильный мотив политического участия, который во многом диктовал свои критерии кадровой политики, предопределяя безнравственные способы занятия руководящих должностей. Активное включение личности в политический процесс требует определенных предпосылок. Их можно разделить на три группы: материальные, социально-культурные и политико-правовые. Опыт показывает, что для участия человека в нормальной политической деятельности необходимо первичное удовлетворение его потребностей в основных продуктах питания, товарах и услугах, жилищно-бытовых условиях, достижение определенного уровня общеобразовательной и профессиональной подготовки, общей и политической культуры. Как писал Ф. Энгельс, "подобно тому как Дарвин открыл закон развития органического мира, Маркс открыл закон развития человеческой истории: тот, до последнего времени скрытый под идеологическими наслоениями факт, что люди в первую очередь должны есть, пить, иметь жилище и одеваться, прежде чем быть в состоянии заниматься политикой, наукой, искусством, религией и т. д.1. В зарубежных политологических исследованиях взаимосвязь благосостояния общества и его политической системы рассматривается по крайней мере в трех аспектах. Во-первых, достаточно убедительно обосновывается тезис о том, что чем богаче общество, тем более оно открыто демократическим формам функционирования. Один из крупнейших американских политологов, С. M. Липсет, исследовавший корреляцию между основными показателями материального благосостояния общества и существующим в нем политическим режимом, пришел к выводу, что "чем более процветающим является народ, тем больше шансов, что он будет поддерживать демократию"2. "... Все различные аспекты экономического развития, - пишет он далее, - индустриализация, урбанизация, благосостояние и образование - так тесно взаимосвязаны, что образуют один главный фактор, которому в политическом плане соответствует демократия"3. В экономически развитом обществе основные по численности и по влиянию социальные группы не принадлежат ни к крайне бедным, ни к сказочно богатым; резкая, по существу двухполюсная, имущественная поляризация исчезает, образуется сильный "средний класс" (средние слои), который по своему положению в обществе и объективным интересам составляет опору демократического режима. Во-вторых, уровень благосостояния оказывает заметное влияние на политические убеждения и ориентации человека. Опираясь на эмпирические исследования, С. M. Липсет пришел к выводу, что материально более обеспеченные люди являются более либеральными, а более бедные являются и более интолерантными (нетерпимыми). "Данные изучения общественного мнения, полученные в ряде стран, - отмечает он, - указывают на то, что более низкие по положению классы менее привержены демократии как политической системе по сравнению со средними и высшими классами". Связано это, очевидно, с тем, что материально наименее обеспеченные слои связывают трудности своего экономического положения с существующим в современном развитом обществе политическим режимом (как правило, демократическим), реальной политической властью и ее носителями. В-третьих, достаточно высокое национальное благосостояние служит необходимой базой формирования компетентной гражданской службы, корпуса профессионально подготовленных управленческих кадров. В условиях бедности трудно добиться в массовом масштабе высокого уровня общеобразовательной и профессиональной подготовки, необходимого для эффективного управления на демократической основе; требования компетентности и профессионализма подменяются иными принципами формирования и движения кадров: кровнородственными, земляческими, верноподданическими и другими связями. Взгляд на государственную службу, политическую деятельность как на средство удовлетворения корыстных интересов быстрого обогащения чреват тяжелыми последствиями для системы эффективного управления. Значительное влияние на формирование политических взглядов личности, на становление ее в качестве субъекта политической деятельности оказывает социальная среда. Здесь лежат серьезные предпосылки того, сформируются ли у личности демократические убеждения и ориентации или она будет отдавать предпочтение авторитарным и другим недемократическим идеям и практике. Думается, можно согласиться с мнением, что сам факт достижения молодежью политической зрелости - в традиционной католической деревне, политически активном университете или в пролетарской деревне, - вызывает различия в том, как она встраивается в мир политики1. Особенно сильное воздействие на политическое сознание и поведение личности, по мнению многих политологов, оказывает такой фактор культуры, как образование. Известно ленинское высказывание о том, что неграмотные люди никакого отношения к политике иметь не могут. Как раз в силу своей необразованности они могут оказаться объектом политического манипулирования, быть втянутыми, вопреки своим интересам, в политические движения экстремистского толка и т. п. Неграмотный человек стоит вне осознанной политики, является объектом политических действий, а не их субъектом. В зарубежной политологии сделан однозначный и, по-видимому, общепризнанный вывод - чем выше уровень образования человека, тем более он политически ориентирован и, главное, предрасположен к демократическим ориентациям, установкам и поступкам. В частности, указывается на то, что образование расширяет политический кругозор человека, помогает ему понять необходимость терпимости, в значительной мере предохраняет от приверженности к экстремистским доктринам, увеличивает способность человека сделать рациональный выбор в период избирательных кампаний. Так, С. М. Липсет ссылается на результаты опросов, полученные организациями по изучению общественного мнения в различных странах по таким вопросам, как вера в необходимость терпимости по отношению к оппозиции, отношение к этническим или расовым меньшинствам, мнения относительно многопартийных систем по сравнению с однопартийными. Результаты показали, что наиболее важным фактором, отличавшим тех, кто дал ответы демократического характера, от всех остальных, было образование. "Чем выше у человека образование, - пишет он, - тем более вероятно, что он верит в демократические ценности и поддерживает демократическую практику"1. Другой американский политолог, В. Кей, обобщив данные проведенных в США исследований, выявил влияние уровня образования на политическую роль гражданина по четырем направлениям (измерениям): у более образованных людей сильнее развито чувство обязанности участвовать в политической жизни; у более образованного гражданина сильнее чувство эффективности собственного политического участия, он считает, что может влиять на политический процесс и что ему открыт доступ к политической власти; чем более образован гражданин, тем больше он интересуется политикой и тем больше она вовлечена в нее; образование определяет большую вероятность того, что гражданин будет политически активен2. В получившем широкую известность в западной политологии труде "Культура гражданственности" американские политологи Г Алмонд и С. Верба, опираясь на проведенные в пяти странах сравнительные эмпирические исследования, также определяли влияние образования на политическое сознание и поведение человека. В частности, они отметили, что личность, имеющая более высокий уровень образования, лучше сознает влияние правительства на индивида, политически более информирована, имеет свое мнение по более широкому кругу политических вопросов. Чем более образован человек, тем больше вероятность его участия в политических дискуссиях и с более широким кругом лиц. Он считает себя способным оказывать влияние на правительство. Чем более образованным является индивид, тем выше вероятность того, что он активный член определенных организаций, и выражает доверие к своему социальному окружению3. Юридическое право на участие и особенно фактическое участие граждан в управлении делами государства варьируются в зависимости от типа государства и сферы общественно-государственной жизни и уровня управления. Это участие минимально в авторитарно-тоталитарных государствах, в которых большинство населения выступает в роли жалобщиков и просителей, а не граждан и участников политико-государственного управления. Процесс демократизации вызывается и сопровождается переходом от консультативно-информационного, совещательного, необязательного для государственных организаций и должностных лиц участия граждан к инициативному и решающему их участию в делах государства. В любом обществе граждане далеко не одинаково вовлечены в различные формы политического участия. Фактическое участие их значительно варьируется в зависимости от сферы общественно-государственной жизни и уровня управления. Оно, например, заметно слабее в области обороны и внешней политики, чем во внутренней политике, и в целом имеет тенденцию к обратно пропорциональной зависимости от уровня политико-государственного управления. Конкретные виды, способы, уровни и формы участия граждан в политике, интенсивность и последствия этого участия выражают и одновременно в той или иной степени определяют прежде всегс процессуально-функциональные свойства политической системы данного общества, специфику ее политического режима, особенности политической культуры этого общества. На участие и неучастие индивидов, различных социальных групп, слоев и общностей оказывает влияние множество стабильных и изменяющихся, внутренних и международных факторов. С точки зрения макроуровня наиболее благоприятные условия для участия создают демократия и правовое государство. В этом случае: - гражданское общество и государство, обладающий всей полнотой прав и свобод, защищаемый независимым судом гражданин и чиновник становятся на основании конституции и других законов равноправными партнерами; - члены представительных органов и ряд должностных лиц демократически избираются всем взрослым населением страны; - деятельность органов трех ветвей власти максимально открыта для граждан; - независимые СМИ предоставляют объективную и полную информацию о делах общества и государства всем жителям страны. Возможности политического участия отдельного индивида, социальной группы и слоя зависят также от располагаемых ими ресурсов участия: свободного времени, денег и других материальных резервов, образования, информации, знаний и умения ими пользоваться, доступа к СМИ, членства в политической партии или принадлежности к организации, в том числе религиозной, знакомств и родства и др. Политическое поведение, в том числе политическое участие, формы, интенсивность и направленность этого участия зависят не только от политико-государственных институтов и норм, но и от заинтересованности или незаинтересованности гражданина в участии, от его ценностных ориентации, от того, вовлечен ли он внутренне (т. е. психологически) в политический процесс, интересуется ли политикой вообще, а также более конкретно: внутренней или внешней, общенациональной, региональной или местной; обладает ли он чувством гражданского долга; идентифицирует ли себя с каким-либо из политических течений, политических партий, испытывает ли он доверие к политической системе или отчужден от нее, Важны не только названные политико-психологические свойства личности, но и ее психологический тип: авторитарный или демократический, конформистский или гражданственно-принципиальный, пассивный или активный. Особенно опасно состояние политико-психологического отчуждения, которое зачастую приводит к политической апатии или экстремизму. Это отчуждение выражается в чувствах политического бессилия - ощущении невозможности повлиять на политику, на государственные органы и на должностных лиц; бессмысленности политики, когда политические институты и процессы кажутся непонятными и непредсказуемыми; отсутствия политических норм, когда поведение граждан и деятельность политиков и управленцев кажутся произвольными и случайными, и др. Существенной предпосылкой активного политического участия являются также политико-правовые факторы. К ним относятся демократический политический режим, доминирование в обществе демократической политической культуры, правовая обеспеченность демократических процедур формирования всех структур власти, принятия и реализации политико-управленческих решений, участия членов общества на всех стадиях политического процесса. Весьма показательным примером несопоставимости возможностей для участия граждан в политико-властных отношениях является исторический опыт советского режима в условиях сталинщины и нынешняя практика в условиях начавшегося перехода от авторитарной, командно-административной системы к демократической плюралистической системе. В зарубежной политологии также подчеркивается большое влияние на характер политического участия существующего в данном обществе политического режима. Например, указывается, что "типичная политическая роль обычного человека в авторитарной политической системе может включать непоколебимую лояльность к политическому режиму, высокую степень активности в господствующей политической партии, антипатию к инакомыслию и критике и т. д.1 Переходная природа современных процессов, вызванных коренной перестройкой всех сторон жизни нашего общества, породила целый ряд противоречий, в том числе в политической сфере, где они непосредственно затрагивают участие граждан в политико-управленческой деятельности. Отметим, в частности, противоречие между продвинутостью политико-организационных мер по развитию демократии (принципиальное изменение избирательной системы, радикальный пересмотр в сторону расширения полномочий высших и местных органов государственной власти и т. п.) и по-прежнему доминирующей в обществе низкой, по сути своей административно-патриархальной, политической культурой, что сказывается исключительно негативно на всем процессе демократических форм жизнедеятельности общества. Выявился и очевидный разрыв между принятием достаточно обоснованных и рациональных политических правовых решений и последующим их исполнением. Невыполнение принятых решений объясняется как отсутствием соответствующих правовых механизмов, так и низкой политико-правовой культурой, одним из элементов которой является традиционно сильный в нашем обществе правовой нигилизм. Таким образом, политическая деятельность личности основывается на совокупности определенных предпосылок, которые либо способствуют развитию политической активности, раскрытию потенциальных качеств человека как общественно-политического деятеля, формированию личности как действительного субъекта политической жизни общества, либо существенно затрудняют все эти процессы и консервируют политическую апатию и пассивность. 5. АПАТИЯ Странно но "шоковая терапия", начатая с января правительством начинает давать свои результаты. Правда, пока не экономические, а психологические. Общество притихло и погрузилось в апатию. Разливается особое состояние, характеризующееся эмоциональной пассивностью, безразличием, значительным упрощением чувств, равнодушием к событиям окружающей действительности и ослаблением стремлений и интересов. Кое-где что-то еще кипит. Кое-где закипает. Но в целом люди как будто резко почувствовали усталость. "С чем боролись на то и напоролись" - вот что стало очевидно. Что "делай, не делай..." Что любая власть рано или поздно забывает о тех программах и лозунгах, которые провозглашала в бытность свою оппозицией. Пока что правительство пыталось исправить те перекосы в бюджете, которые, вообще-то говоря, возникли достаточно объективно в период недавней острой политической борьбы за власть. Разумеется, бюджет начинал скрипеть уже во времена правительства Рыжкова - Абалкина. Трещала сфера денежного обращения, нарастал дефицит всего и вся, распались остатки прежнего, "социалистического рынка". Однако, пока не было массированных социальных программ (повышение пенсий, зарплат, иных выплат) и снижения налогов, все еще как-то держалось. Но борьба ельцинской России с горбачевским Центром требовала привлечения на свою сторону широких народных масс и предприятий союзного подчинения. И тогда началось то, что в политике называется гонкой за голосами. Население, так или иначе, подкупалось масштабными обещаниями. Никто не хотел задумываться над тем, откуда будут браться деньги на их реализацию. Предприятия подкупались снижением налогов в случае их перехода под юрисдикцию России. Снижали налоги и с граждан. Возникла настоящая гонка между Верховными Советами России и бывшего СССР на тему, кто будет брать меньше и обещать больше. Результаты известны. Политическая битва, достигнув своего апогея в августе, завершилась к новому году окончательным разгромом Центра. И тогда оппозиция, придя к власти, получила в наследство все проблемы, созданные и при ее собственном активном участии. И открыла для себя простую вещь: то, что хорошо для вас, когда вы в оппозиции, катастрофически плохо, когда вы у власти. Что выполнять обещанное просто нет никаких возможностей. Что экономика - отнюдь не резиновый мешок, а в кризисные времена - так просто шагреневая кожа. Что, прежде всего надо отыграть назад свои собственные, продиктованные политикой, но не обоснованные экономически прежние действия. Что перво-наперво надо сколотить бюджет так, чтобы дебет хотя бы сходился с кредитом. И нашли спасение в реформах. Кто же скажет, что реформы, прогресс - плохо? Конечно, это хорошо уже по определению. Значит, ради этого можно потерпеть. Так нынешнее правительство получило свой шанс и объявило либерализацию цен. В январе мы делили цены на десять и получали "по-павловски", привычные. В феврале стали делить на пятнадцать, затем на двадцать и даже на пятьдесят. По некоторым прогнозам, к концу года может дойти до двухсот. Вспоминаются два анекдота, популярных в начале реформ в Польше. "Что такое ящерица? - Это крокодил после первого этапа реформ". "Что такое: не ест, не пьет, а растет? - Цена". Грустно смеялись над этим поляки. Теперь, похоже, это наш удел. Только что-то не смешно. Что дальше? Зависит от того, как быстро правительство приведет в порядок "макроэкономику" и до каких пор будем платить за это нашей "микроэкономикой" - исхудавшим кошельком. У правительства было две возможности. Одна - отнять наши деньги (они нужны бюджету) просто так. Не давая взамен ничего, кроме слов о "реформах", мизерных программ приватизации, демонополизации и т. д. (что, собственно, и составляет содержание реформ) и "братской" общечеловеческой западной гуманитарной помощи. Другая - дать взамен хоть что-то. Хотя бы бумажку на право владения чем-нибудь. Оппозиция, став властью, похоже, испугалась этого. Независимый гражданин, собственник опасен любой власти. Тем более посттоталитарной. По данным опросов, проводимых официозом, численность людей, поддерживающих "реформы" и политику нынешнего правительства во главе с Ельциным, стабилизировалась и даже немного подросла по сравнению с январем. Почему? Не тех спрашивают? Привыкаем? Или это просто та самая апатия, которая заставляет экономить силы и меланхолично кивать в ответ на любой заданный вопрос? Ослабленный человек старается экономить силы. Но тогда это не мифический "кредит доверия" и даже не психологический "запас терпения". Тогда это просто предел физического истощения широких масс населения. Известно, что апатичное, безразличное состояние обычно становится преобладающим на фоне снижения физической и психологической активности. Как пишут специальные словари, апатия может наблюдаться при слабоумии, а также являться следствием продолжительного соматического заболевания. Образно говоря, от сегодняшних трудностей жизни многие люди тупеют, замыкаются в своем узком мирке, минимизируют любые усилия. Ничего не поделаешь: объективный анализ показывает, что такое снижение массовой активности людей уже налицо. Падают объемы производства - никто не хочет работать. Снижается политическая активность - мало кто хочет нынче митинговать. Назовем вещи своими именами. В России всегда знали два типа недоедания. Один вариант, наиболее привычный,- голод острый, на уровне поиска пресловутой "корочки хлеба". Но люди всегда знали, что это "краткосрочный" голод. Обычно на несколько месяцев, с весны, когда кончались запасы, до нового урожая. Такой голод, будучи привычным, переживался легко: была уверенность в том, что он кончится в определенное время. Второй вариант - хронический. "Корочка хлеба" все еще есть, а животы в массовом порядке пока что не пухнут. Но неуклонно снижается и качество, и количество питания. Оно становится скуднее, монотоннее и все ниже в энергетическом отношении. И потому у большинства населения практически в любое время чувство хотя бы легкой, но "недоетости". Все постоянно, как Винни-Пух, хотят "подкрепиться". Но - нечем. Сдерживаются - пока что это еще возможно. Трагизм такого голода в том, что он может быть бесконечным. Из него не видно выхода, и неизвестно, когда он может кончиться. Сегодня все понимают, что новый урожай не спасет, не решит проблемы. К такому голоду начинают привыкать и как бы перестают замечать его. "Ну, разве это голод... Вот когда корочки хлеба не будет",- все чаще слышны подобные присказки. Постепенно мы привыкаем к голодным обморокам студентов и пенсионеров. К тому, что смертность впервые за много десятилетий превышает рождаемость, научились "путать" смерть от банального истощения со следствием острых заболеваний. На фоне физического обескровливания неудивительно и истощение психологическое. Не случайно летние митинги и пикеты в Москве, как против правительства, так и в поддержку его "более решительных действий" собирали не больше нескольких тысяч человек: нет надежды на то, что это поможет, что-то изменит. "Валить" правительство - а что это даст? Какое правительство может что-то сделать быстро и эффективно в нынешних тяжелых условиях? Это хоть что-то обещает, радостно говорит про развитие событий по "оптимистическому сценарию" (интересно какой же сценарий у них пессимистический?). Вдруг это мы такие по-прежнему глупые, что, как и раньше, не понимаем своего счастья, а правительство такое умное, что знает дорожку к счастью и ведет нас, неразумных, в землю обетованную? Так рассуждает уже предельно уставшее от политики наше общество. Апатия как состояние массового сознания обычно бывает кратковременной или долгосрочной. В первом варианте это просто пауза, необходимая для того, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями и остатками сил и после этого начать новый виток активности. Отказаться от прежней иждивенческой психологии. Возможно, начать действительно интенсивно работать и зарабатывать деньги. В этом случае надежды правительства могут оправдаться, общество потихоньку раскачивается и, глядишь, начнет выходить из "пика". Однако не исключен и второй вариант - долгосрочной апатии. Она возникает тогда, когда у общества в результате неумелых действий оказываются отняты жизненные силы и серьезные стратегические перспективы развития. Когда оно убеждается в своей неспособности выбраться из кризисной ситуации, и люди не находят привлекательного смысла для дальнейшего существования. Тогда наступает то, что французский социолог Э. Дюркгейм в прошлом веке назвал "аномией": разрушением привычных норм, утратой смысла жизни. И тогда - хаос, разруха, "гражданка". Вот это может быть действительно опасным, ибо вымирание "громкое", в виде массовых беспорядков и тех или иных форм гражданской войны, никогда не было и не является приемлемым для общества выходом из тупика. Это - саморазрушение, социальная агония. Значит, общая задача состоит в том, чтобы сделать апатию краткосрочной и пробудить себя и других для активной жизни. Не ради политиков и их борьбы за власть, а ради элементарного нашего самосохранения.1 6. ИНДИВИДУАЛЬНОЕ И МАССОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ В КРАЙНИХ СИТУАЦИЯХ Бруно Беттельхайм родился в 1903 году, умер в 1991 г. Он наследник венской психиатрической школы, созданной Фрейдом и его учениками. В 1938-39 годах Беттельхайм оказался в лагере для политических, где провел год, ставший решающим для всей его жизни. Испытанию подверглось не только его тело, но и сами исходные принципы самопонимания и отношения к миру. Эмигрировав в 1938 году в США, он выступил со статьями, а далее и с книгами, я которых глазами психолога и психиатра показал человеческую "цену" массовой несвободы. Об этом его книги: "Сведущее сердце: автономия личности в эпоху массы" (I960), "Социальное изменение и предрассудки" (1964, в соавторстве с М. Яновицем), "Выживание" (1979) и другие. Впервые статья Б. Беттельхайма опубликована в "Журнале патологической и социальной психологии" (октябрь 1943), перевод выполнен по сборнику "Выживание и другие эссе" (1979), печатается с незначительными сокращениями. В 1938-39 годах автор провел почти год в двух крупнейших на тот период лагерях для политических заключенных - Дахау и Бухенвальде. Все это время он не прекращал наблюдений, часть которых приводится ниже. Задача здесь не в том, чтобы еще раз поведать чудовищную историю немецких концлагерей,- я хочу лишь затронуть некоторые стороны имеющего самые серьезные последствия психологического воздействия лагерей непосредственно на их обитателей и - косвенно - на всех, живущих при нацистском режиме. Видимо, читатель уже знаком с этим фактом в общем, и все же я считаю своим долгом повторить: заключенных умышленно подвергали лишениям. Одетых не по погоде, их выгоняли в зной, дождь и морозы на семнадцать часов ежедневно, без выходных. При самом скверном питании их принуждали к тяжелейшему труду. Каждый миг их жизни был строго расписан и подконтролен. Они не могли видеть ни близких, ни священника. Медицинской помощи практически не было, а если она допускалась, то почти никогда - силами специально обученного персонала. Заключенные так в точности и не знали, за что и на какой срок их интернировали. Поэтому автор считает их ситуацию "крайней", Известия об актах жестокости в концлагерях вызвали у цивилизованных людей. Взрыв сильных и вполне оправданных чувств. Но эти чувства порой не дают им понять, что террор, по крайней мере, для самих гестаповцев, был всего лишь средством добиться определенных целей. Употребляя ни с чем не сообразные и полностью поглощающие внимание наблюдателей средства, гестапо слишком часто удавалось замаскировать свои истинные задачи. В связи с концлагерями это происходило сплошь и рядом, поскольку единственно сведущими и способными обсуждать суть дела оказывались сами заключенные, а их, понятно, куда больше занимало, что с ними произошло, нежели почему. Если хочешь понять цели гестапо и пути их достижения, упор на то, что случилось с каждым в отдельности, ничего не даст. По общеизвестному постулату идеологии нацистского государства, индивид как таковой - величина несуществующая и несущественная. Поэтому, берясь исследовать цели работы концлагерей, необходимо в первую очередь сосредоточиться не на индивидуальных карательных актах, а на их совокупных результатах. Разумеется, с помощью концлагерей гестаповцы пытались добиться самых разных результатов. Автор попытался выделить несколько не совпадающих друг с другом, но внутренне взаимосвязанных целей гестапо: уничтожить индивидуальность заключенных, превратив их в покорную массу, неспособную к индивидуальному и групповому сопротивлению: охватить террором всех остальных, используя заключенных как заложников послушания прочих и показывая, что происходит с теми, кто противится нацистскому режиму; обеспечить гестаповцев опытным полем, где они приучаются действовать вне каких бы то ни было человеческих чувств и отношений, упражняясь в наиболее эффективных способах подавлять сопротивление беззащитных гражданских лиц; снабдить гестаповцев экспериментальной лабораторией не только для отработки эффективных мер борьбы с противодействием граждан, но и для установления на опыте того минимума пищи, гигиены и медицинской помощи, которые позволяют сохранить заключенным жизнь и способность к тяжелой работе в условиях, когда единственный побудительный мотив это угроза расправы, а также для выяснения, как влияет на качество работы тот факт, что время заключенных целиком отдано непосильному труду, а сами они разлучены с близкими. В дальнейшем я сосредоточусь лишь на одной стороне перечисленного -усилиях гестаповцев с помощью лагеря так изменить заключенных, чтобы сделать из них более полезных членов нацистского государства. Эти перемены производили, помещая заключенных в крайние ситуации, специально созданные для данных целей. Обстоятельства вынуждали людей приспосабливаться полностью и в самые сжатые сроки. Подобная адаптация породила важные следствия. В частном, индивидуальном и массовом поведении заключенных. Прослеживая перемены в заключенном с момента его первой встречи с гестапо до практически полного привыкания к лагерю, можно выделить несколько стадий. В центре первой - исходный шок человека, обнаружившего, что незаконно лишен свободы. Главное событие второй - перевозка в лагерь и опыт первых дней пребывания в нем. Следующая стадия - медленный процесс перестройки личности заключенного. Он развивается как постепенное, но неуклонное приспособление к жизни в лагере. Ход этого процесса проследить нелегко. Одна из возможностей здесь -сравнить" две группы заключенных: "новичков", лишь вступивших на этот путь, и "стариков", прошедших по нему достаточно далеко. Процесс завершен, когда заключенный приспособился к лагерному существованию. Среди прочего, на этой последней стадии лагерник совершенно иначе оценивает гестаповцев и относится к ним. 6.1. Исходная травма Начальный психологический шок от лишения гражданских прав и беззаконного содержания в тюрьме стоит отделять от первых умышленных, а несообразных мучений, которым подвергались заключенные в лагере. Два этих феномена можно рассматривать по отдельности, тем более что автор, как и большинство его сотоварищей, сначала провел несколько дней в обычной тюрьме, обслуживавшейся гражданской полицией. Здесь арестованных не подвергали умышленным притеснениям. Но все преобразилось, как только заключенные перешли в ведение гестапо, занявшегося их отправкой в лагерь. Стоило переменить статус, перейдя из группы задержанных полицией в контингент заключенных гестапо, как в ход пошли самые суровые физические методы воздействия. Поэтому перевозка в лагерь и "обряд приобщения" к нему часто были первым и, как правило, физически и психологически самым тяжелым испытанием для заключенных. Гестаповцы называли его "добро пожаловать". Тот, кто бывал в тюрьме раньше или ожидал ареста за участие в политике, мог злиться на судьбу но, в конце концов, принимал ее, поскольку, так или иначе, предвидел нечто подобное. В целом, этот тип первоначального шока от ареста - если он вообще имел место - выражался в изменившемся самоуважении индивида. Сначала самоуважение бывших уголовников или политически активных заключенных в тюремных обстоятельствах зачастую даже повышалось. Конечно, они были обеспокоены своим будущим и тем, что могло произойти с семьей и друзьями. Но, если исключить это вполне оправданное беспокойство, сам факт ареста вовсе не поверг их в отчаяние. Уголовники сидевшие в тюрьмах прежде, скажем, неприкрыто радовались, видя рядом с собой политических и хозяйственных воротил, адвокатов и судейских, многие из которых приложили в свое время немало сил, чтобы упрятать их за решетку. Злоба и чувство равенства с прежними хозяевами заметно поддерживали их уверенность в себе. Люди политически активные находили пищу для самоуважения в том, что гестапо, стало быть, сочло их настолько важными фигурами, чтобы обратить против них свою карающую мощь. Члены различных партий по-разному оценивали свое положение, пытаясь укрепить уверенность в себе. К примеру, бывшие члены леворадикальных группировок видели в своем аресте признание того, насколько они опасны для нацистов. Если говорить об основных социально-экономических группах, то низшие слои были, как правило, представлены прежними уголовниками или политическими активистами. Оценку же реакций на арест со стороны не преступных в находящихся вне политики лип из низших классов приходится строить исключительно на предположениях и догадках. Подавляющее большинство аполитичных представителей среднего класса - явного меньшинства среди лагерников - было особенно чувствительно к первоначальному шоку. Их неспособность осознать происшедшее бросалась в глаза. Они пытались цепляться за то, что прибавляло им самоуважения прежде. Снова и снова брались убеждать гестаповцев в том, что никогда не противостояли режиму. По их поступкам можно отчетливо судить о раздвоенности сознания не обладавших политической культурой средних классов Германии, столкнувшихся с феноменом национал-социализма. У них никогда не было сколько-нибудь связных взглядов, способных предохранить их человеческую цельность и дать силы сопротивляться нацистам. Они всегда подчинялись законам, диктуемым сверху правящими классами, нимало не сомневаясь в их мудрости. И вот теперь эти законы - или, по крайней мере, проводящие их учреждения - обернулись против законопослушных граждан, всегда служивших государству вернейшей опорой. Даже сейчас у них не было и мысли о противостоянии правящим верхам, а ведь оно заметно укрепило бы их уважение к себе. Они не могли поставить под вопрос мудрость суда или полиции, а потому принимали поведение гестапо как должное. Ошибкой же было только то, что жертвами преследований, самих по себе совершенно правильных, стали именно они. Единственный способ устранить это раздвоение - счесть случившееся "ошибкой". Они и продолжали верить в "недоразумение" вопреки тому, что и гестапо, и большинство их товарищей по лагерю попросту смеялись над ними. Охрана издевалась над этими политически незрелыми представителями средних классов за их преувеличение собственных достоинств, но и сама была не свободна от их тревог. Ведь охранники принадлежали к тем же социально-экономическим слоям общества. Настойчиво подчеркивая законосообразность немецкой внутренней политики, официальная пропаганда, видимо, намеревалась смягчить тревоги сторонников нацизма из средних классов, чувствовавших, что беззаконные поступки могут подорвать самые основы их существования. Предел этого законнического фарса - подписание лагерниками документа о том, что они согласны с фактом собственного заключения и совершенно удовлетворены обращением с ними. Для гестаповцев, подчеркнуто опиравшихся на подобные документы в знак того, что все делается правильно и по закону, это вовсе не было фарсом. Эсэсовцы могли совершенно свободно убить заключенного, но не могли его, скажем, обокрасть, а потому принуждали арестованных распродавать имущество, "даря" затем вырученные средства тому или иному подразделению гестапо. Чего представители среднего класса в первую голову хотели, так это некоторого уважения к своему нынешнему статусу. Больше всего их угнетало обращение с ними "как с обыкновенными уголовниками". Сначала они никак не могли осознать свою теперешнюю ситуацию, потом начинался стремительный распад личности. Несколько самоубийств в тюрьме и при перевозке в лагерь были совершены членами именно этой группы. Позднее они вели себя самым антисоциальным образом: обманывали товарищей, некоторые служили осведомителями гестапо. Они утратили признаки своего класса, потеряли чувство собственности, уважение к себе и оказались беспомощны, распадаясь как самостоятельные личности. Они не сумели выработать собственный тип поведения в лагере и попросту следовали образцам, заданным другими группами заключенных. Представители высших классов старались, насколько возможно, не смешиваться с другими. Они тоже не нашли в себе сил принять реальность случившегося, были убеждены, что их, людей столь значительных, вот-вот освободят. Со средними классами было несколько иначе: они тоже втайне верили в скорое освобождение, но не каждого по отдельности, а всех разом. Высшие же классы не сплачивались в группу, каждый так ила иначе оставался сам по себе, имея рядом кучку "клиентов" из среднего класса. Превосходство высокопоставленных поддерживалось количеством денег, которые они могли раздать, и надеждой со стороны средних классов на помощь "хозяев", если те выйдут на свободу. А надежды эти не угасали, поскольку многие из высокопоставленных заключенных и впрямь были сравнительно скоро освобождены из тюрем или лагерей. Заключенные из самой верхушки держались в стороне даже от высокопоставленных. Они не приближали к себе "клиентов", не подкупали других заключенных и не питали ни малейшей надежды на скорое освобождение. Число их для серьезных обобщений слишком мало. Но со стороны казалось, что они смотрят на всех заключенных сверху вниз ровно так же, как презирают любого гестаповца. Чтобы справиться с жизнью в лагере, они, видимо, развили такое чувство собственного превосходства, что их не могло задеть уже решительно ничто. Для политических заключенных известную роль в первоначальной приладке к ситуации мог играть еще один, с очевидностью проявившийся позже, психологический механизм. Многие политические лидеры из средних классов чувствовали себя виноватыми, потерпев неудачу: они не сумели помещать укреплению нацистского режима, - для этого надо было, то ли успешнее бороться с нацистами, то ли установить в стране столь непроницаемую систему демократической или леворадикальной власти, что нацисты не смогли бы ее одолеть. Но в любом случае чувство вины, вероятно, значительно облегчалось тем фактом, что нацисты сочли их настолько значительными фигурами, чтобы заниматься их судьбой. После нескольких дней тюрьмы арестованных отправляли в лагерь. При перевозке их постоянно подвергали самым разным пыткам. Многое здесь зависело от фантазии конкретного эсэсовца взявшегося за ту или иную группу заключенных. Телесные наказания - плетка, пинок, пощечина, выстрел, удар штыком - чередовались с пытками, которые должны были лишить человека всяческих сил. Например, заключенных принуждали часами смотреть на ослепительный свет, стоять на коленях и многое другое. Время от времени кто-то умирал; заняться ранами - своими или товарищей - не давали Пытки перемежались тем, что часть охранников старалась натравить заключенных друг на друга, заставить их осквернять самое дорогое. Окажем, заключенных принуждали богохульствовать, уличать себя в самых постыдных грехах, обзывать жену шлюхой и проституткой. Это длилось часами и повторялось не один раз. По доверительным данным, подобное, "посвящение" никогда не занимало меньше двенадцати часов, а часто продолжалось круглые сутки. Если из-за большого количества перевозимых в лагерь или по краткости переезда пытки не могли быть применены, для церемонии отводили первый день в лагере. Целью было сломить волю заключенного и убедить охранников, что хозяева положения - они. Поэтому чем дольше продолжалась пытка, тем меньше было в ней жестокости. Понемногу возбуждение охранников спадало, в конце они даже заговаривали с заключенными. Если на пост заступал новый охранник, пытки повторялись, но уже без прежней жестокости и заканчиваясь быстрее. Порой в группе заключенных попадались бывшие лагерники, если им удавалось доказать, что они уже прошли через лагерь, пытки отменяли. То, что пытки рассчитывали по времени и планировали заранее, видно хотя бы из следующего факта: при перевозке автора в лагерь, после двенадцати часов, за которые несколько человек скончались, а многие получили ранения последовала команда: "Отставить!", - и с этой минуты заключенных так или иначе, больше не мучили до прибытия в лагерь, где они перешли в руки других охранников принявшихся за дело сызнова. Что переживали заключенные в часы пыток, установить трудно, Большинство было до того измучено, что понимало происходящее лишь отчасти. В общем же, заключенные припоминали подробности и не отказывались их обсуждать, но явно не хотели говорить о том, что они чувствовали и думали во время пыток. Считанные добровольцы делали довольно путаные признания, звучавшие скорей попыткой задним числом оправдать свое поведение, когда они, вместо того, чтобы сопротивляться, переносили действия, оскорбительные для их самоуважения. Оказавшие сопротивление тоже бывали, но их расспросить не удалось: они погибли. В этом чувстве отстраненности, отторжения от ситуации, окружавшей заключенного, можно видеть своего рода механизм защиты личности от распада. Многие вели себя в лагере так, словно жизнь здесь не имеет ни малейшего отношения к их "настоящей" жизни, более того - признавали это и сами. Их суждения о себе, оценки себя и других заметно разнились с тем, что они говорили и думали до лагеря. Размежевание образцов поведения и систем ценностей на внутри- и внелагерные было настолько явным, что даже почти не затрагивалось в разговорах, - одно из многих необсуждаемых табу. Чувства заключенных можно подытожить примерно такой фразой: "Все, что здесь делаю я и что происходит со мной, не имеет никакого значения; здесь разрешено все, если это помогает мне выжить". Добавлю еще одно наблюдение, сделанное при перевозке. Никто не терял сознания, поскольку упасть без чувств означало быть пристреленным. В нашей особой ситуация обморок не был средством защиты от невыносимой боли и не облегчал жизнь; напротив, он угрожал существованию заключенного, поскольку любого неспособного подчиняться приказам приканчивали. Все изменилось с прибытием в лагерь, Здесь упавший мог рассчитывать на внимание окружающих или прекращение пыток. Поэтому заключенные, даже от самых тяжких испытаний не падавшие в обморок при перевозке, обычно теряли сознание от лишений в лагере, хотя только что выносили и худшее. 6.2. Адаптация С опытом лагеря, не выходившим за нормальные границы пережитого прежде, заключенные справлялись с помощью обычных психологических механизмов. Но как только опыт выходил из этих границ, нормальных психологических механизмов, естественно, не хватало, требовались новые. Опыт перевозки был одним из таких выходящих за нормальные границы, и реакцию на него можно описать так: "Незабываемый, но нереальный". Судя по снам заключенных, с крайними ситуациями обычные психологические механизмы не справляются. У многих сны были воплощенной агрессией против эсэсовцев, обычно соединяясь с исполнением желаний, так что заключенному как бы удавалось отомстить охраннику. Интересно, что поводом для мести во сне - если здесь вообще удавалось обнаружить какой-то повод, - бывало, как правило, не слишком значительное оскорбление, но никогда - крайние случаи. У автора уже был некоторый опыт снов под влиянием травмы. Поэтому он ожидал, что после перевозки сны последуют тому же образцу, повторяя драматическое событие, затем шок постепенно ослабеет и сны развеются сами собой. Тем удивительней было то, что самые шоковые случаи так и не отразились во сне. Он расспрашивал многих заключенных, видят ли они сны о перевозке, и не нашел никого, способного вспомнить хоть один такой сон. Сходное отношение к травмирующему прошлому можно было наблюдать и в других крайних ситуациях. Однажды, морозной зимней ночью, когда разыгрался буран, всех заключенных подвергли наказанию, выгнав без верхней одежды - а ее, собственно ни у кого и не было - на мороз и, заставив стоять так несколько часов подряд. Перед этим заключенные уже отработали двенадцать часов на улице и почти ничего не ели. После того, как на их глазах скончались примерно двадцать заключенных, остальные перестали повиноваться. Угрозы охранников не действовали. Стояние на морозе было жестоким испытанием; видя, как гибнут товарищи, и не имея возможности им помочь, сами находясь под угрозой смерти, заключенные пережили ситуацию, сходную с перевозкой в лагерь, но теперь у них уже было больше опыта в обращении с эсэсовцами. Открытый бунт, как и помощь товарищам, были невозможны. И тогда заключенными овладело чувство полного безразличия. Они не думали о том, что эсэсовцы могут их застрелить, пытки со стороны охранников их казалось, не трогали. Эсэсовцы мгновенно утратили власть. Чары страха и смерти оказались разрушены. Снова было такое чувство, словно все окружающее нереально. Возник зазор между "мной", с которым это происходило, и "мной", которому на самом деле было все равно и кто оставался отчасти заинтересованным но абсолютно посторонним наблюдателем. При всей тяжести ситуации, заключенные почувствовали свободу от страха, а потому были в эту минуту куда счастливей, чем в любое другое время в лагере. Упомянутый "зазор" связан, вероятно, с предельным характером ситуации. Чувство же счастья возникло у заключенных по нескольким причинам. Понятно, куда легче справляться с тягостными обстоятельствами, когда все окружающие "в одной лодке". Больше того, каждый считал, что его шансы дожить до утра крайне сомнительны, а потому чувствовал в себе больше храбрости и желания помочь товарищу, чем в других ситуациях, когда эта помощь могла бы ухудшить его положение. Взаимоподдержка подняла дух заключенных. И еще один фактор: они не просто почувствовали себя свободными от страха перед эсэсовцами, эсэсовцы действительно на время утратили над ними власть: было видно, что охранники не готовы стрелять по нарушителям. После того, как скончалось уже около восьмидесяти заключенных, а еще несколько сотен обморозили конечности до того, что их пришлось потом ампутировать, было разрешено вернуться в бараки. Заключенные уже едва держались на ногах, но не испытали того счастья, на которое надеялись. Конечно, им стало легче, поскольку пытка окончилась, но теперь они уже не были свободны от страха и не могли рассчитывать на взаимопомощь. Каждый по отдельности стал сейчас сравнительно защищенной, но чувству защищенности оттого, что он включен в единую группу, пришел конец. Психологические реакции на происшествия более привычные и понятные резко отличались от реакций на крайние ситуации. Со случаями, приближающимися к норме, заключенные обычно справлялись так, как делали бы это за стенами лагеря. Скажем, если заключенного наказывали не каким-то особым способом, он просто чувствовал себя униженным и старался не говорить о случившемся. Пощечин стыдились и избегали упоминать. Но охранника, давшего пинок, пощечину или оскорбившего словом, заключенные ненавидели куда горячее, нежели того, кто, скажем, нанес им серьезную рану. В этом последнем случае в охраннике ненавидели эсэсовца, а не человека. При всей очевидной бессмысленности, это разграничение было по-своему четким. Заключенный испытывал более сильную и глубокую ненависть к конкретным эсэсовцам, совершавшим менее гнусные действия, чем к тем, кто решался на действительно чудовищные вещи. Рискну предложить такое, сугубо предварительное истолкование этих странностей. Любой опыт, напоминавший лагерникам историю их "нормальной" жизни, вызывал "нормальную" реакцию. Так, заключенные бывали особенно чувствительны к наказаниям, похожим на те, что родители применяют к ребенку. Само наказание ребенка было для заключенного в порядке вещей, но то, что объектом подобного наказания стали теперь они, разрушало их взрослый образ мира. Отсюда их реакция на подобное наказание - реакция не взрослых, а детей: растерянность, стыд, сильные, но беспомощные чувства, обращенные не на систему, а на конкретного исполнителя. И еще одно: чем тяжелей было наказание, тем скорее заключенный мог рассчитывать на успокоительную дружескую поддержку. Больше того, если муки были очень сильны, заключенный начинал ощущать себя мучеником, страдающим за правое дело, а мученик озлобляться не может. 6.3. Регрессия У заключенных развивались формы поведения, характерного для детей или подростков. Одни складывались постепенно, другие навязывались сразу, и, со временем, становились лишь ярче выражены. Некоторые из этих, так или иначе детских, форм, поведения - двойственность в отношениях с семьей, склонность падать духом и находить удовлетворение в мечтах, а не в поступках - уже упоминались. Трудно утверждать о каждом из обсуждаемых образцов поведения, что они умышленно внедрялись гестаповцами. Какие-то, видимо, внедрялись, но, опять-таки, нелегко сказать, до какой степени умышленно. Я уже говорил, что, по пути в лагерь, арестованных мучили так, как жестокий и властный отец может мучить беспомощного ребенка. Добавлю, что и унижали заключенных способами, напоминавшими времена детства. Их принуждали ходить грязными. Отправление естественных потребностей в лагере строго контролируется: это одно из главных событий дня, и его в деталях обсуждают. Кому нужно, должен получить разрешение охранника. Человека как будто заново учат оправляться. Насколько могу судить, охранникам доставляло удовольствие разрешать или запрещать посещение отхожих мест (о туалетах, как правило, не было и "ясности побоев надсмотрщика речи). Чувствам охранников вполне отвечали и чувства заключенных, добравшихся таки до отхожего места, здесь они могли хоть на минуту передохнуть, не подвергаясь опасности побоев надсмотрщика или охранника. Однако полной безопасности не было нигде, поскольку иные молодые охранники, развлечения ради, не оставляли заключенного в покое даже здесь. Друг к другу заключенные должны были обращаться только на "ты" - форма в Германии не оскорбительная лишь между детьми младших возрастов. Запрещалось употреблять между собой многочисленные звания, к которым в Германии так приучены средние и высшие классы. С другой стороны, к охранникам следовало обращаться в самой почтительной манере, с перечислением всех титулов. Заключенные жили как дети - в ежеминутном настоящем; они потеряли чувство смены часов и дней и способность планировать будущее, либо жертвовать немедленным удовольствием ради большего, но отсроченного. Они отвыкли от прочных связей. Дружба вспыхивала так же быстро, как и улетучивалась. Вдруг заключенные как подростки, бросались друг на друга с тычками в зубы и в нос, объявляя, что все хотят ни смотреть на своего партнера, ни разговаривать с ним, а через минуту опять становились закадычными друзьями. Они хвастали, рассказывая, чего добились в прежней жизни, или, как им удалось провести десятника, либо охранника, увиливая от работы. Как дети, они не брали своих слов назад и не стыдились, если их уличали во лжи. Регрессии к детскому поведению способствовало и то, что труд в лагере был принудительным. Нередко заключенных заставляли выполнять абсолютно бессмысленную работу, скажем, перекатывать с места на место огромные камни, потом возвращая их туда, откуда скатили. В другие дни приказывали рыть ямы руками, хотя в распоряжении были инструменты. Этот бессмысленный труд вызывал у заключенных злобу, хотя, казалось бы, какая разница, полезен их труд или нет? Но они чувствовали себя униженными, делая "детскую" и глупую работу, и предпочитали более трудную, лишь бы она выглядела полезной. Для меня несомненно, что принудительный труд, как и обращение гестаповцев с заключенными, решающим образом повлияли на распад личности лагерников как взрослых людей. Заключенные постоянно чувствовали себя не в своей тарелке, поскольку в их частную жизнь то и дело вмешивались охранники или другие лагерники. Так копился запас агрессии. У новичков эта агрессия выплескивалась, как и за стенами лагеря. Но постепенно заключенные привыкали выражать агрессию словами из чужого, эсэсовского словаря. От использования слов до подражания действиям был всего только шаг, но на него требовались годы. И вот старики, случалось, вели себя с сотоварищами беспощадней эсэсовцев. Иногда они умышленно пытались перещеголять эсэсовцев, но чаще просто считали, что так и надо вести себя с заключенными в лагере.2 Практически все заключенные за несколько лет усваивали отношение эсэсовцев к так называемым "негодным". Новички вообще ставили перед старыми лагерниками проблему. Их жалобы на непереносимую жизнь и неспособность справиться с трудностями делали жизнь в бараках еще тяжелее. Плохая работа угрожала безопасности всей бригады. Новичок, не сумевший одолеть собственные тяготы, не мог взять на себя ответственность за других. Больше того, слабые легче становились предателями. Обычно новички умирали уже в первые недели, поэтому многие считали самым правильным избавиться от них как можно скорей. Но этим старики, становясь как бы инструментом, с помощью которого отделывались от "негодных", воплощали в собственных поступках максимы нацистской идеологии. Такова была одна из многих ситуаций, когда опытные лагерники выказывали жестокость, копируя в обращении с негодными" сотоварищами эсэсовские образцы. Самосохранение требовало от них избавиться, но способы, которыми старики их целыми днями мучили и медленно убивали, заимствовались у гестаповцев. Однако, беря эсэсовцев за образец, старые лагерники подражали не только их агрессивному поведении". Они пытались раздобыть что-нибудь из списанного эсэсовского обмундирования. Если это не удавалось, пробовали ушивать и прилаживать свои робы так, чтобы они походили на форму охранников. Невозможно поверить, как далеко заходили в этом заключенные, тем более что эсэсовцы наказывали копировавших эсэсовскую униформу. На вопрос, зачем они так поступают, старые лагерники отвечали, что хотят походить на охранников Но самоотождествление с эсэсовцами не ограничивалось чисто внешней стороной - одеждой, поведением. Вместе с ними старые заключенные усваивали цели в ценности нацистов, как ни противоречили они их собственным интересам. Горько было видеть, как по этому пути идут даже политически сознательные заключенные. Одно время в американских и английских газетах появились сообщения о жестоких порядках в немецких концлагерях. Эсэсовцы, верные своей практике карать группу за любой проступок ее члена или бывшего члена, наказали за появление этих статей заключенных, поскольку источником сведений могли быть лишь сами лагерники. Обсуждая этот случай, старики настаивали, что зарубежные корреспонденты и газеты не имеют права вмешиваться в деятельность немецких учреждений, выражая тем самым ненависть к журналистам, которые пытались им помочь. Большинство стариков свыклись и с нацистскими взглядами на расовую принадлежность, хотя никакая расовая дискриминация до попадания в лагерь в систему их ценностей совершенно не входила. Они восприняли как истину и слова о том, что Германия нуждается в расширении жизненного пространства, впрочем, добавляя: "Пока не сложится всемирная федерация государств". Они уверились в превосходстве арийской расы. Подчеркиваю, это не было результатом пропаганды со стороны СС. Были и другие свидетельства того, что старые заключенные стремятся усвоить ценности СС отнюдь не под воздействием пропаганды. Вероятно, приняв детское отношение к СС, старики хотели, чтобы хоть некоторые из тех, кто воплощал для них образ всемогущего отца, были справедливы и добры. Они разделили положительные и отрицательные чувства между разными эсэсовцами (невозможно поверить, но положительные чувства тоже переживались), причем так, что все положительное сосредоточилось для них в нескольких офицерах, занимавших в лагерной администрации, высокий пост, однако почти никогда - в коменданте. Старики утверждали, что под грубой внешностью этих офицеров чувствуются справедливость и порядочность; они (или он) искренне заботятся-де о заключенных, пытаясь им даже - в пределах возможного - как-то помочь. Автор понимает, что значение концентрационных лагерей выходит далеко за пределы того конкретного места, где гестаповцы карают своих врагов. Лагерь был учебным полем для молодых солдат гестапо, которые намеревались править миром и руководить Германией и всеми завоеванными нациями. Еще он служил лабораторией, где гестаповцы совершенствовали методы превращения свободных и честных людей не просто в хнычущих рабов, но в рабов, усвоивших во многом ценности своих хозяев. То, что так резко проступило в заключенных, проведших в лагере несколько лет, на мой взгляд, можно, пусть и не так отчетливо, видеть в большинстве обитателей, того гигантского концлагеря, который называют великой Германией. Это же может произойти и с жителями завоеванных стран, окажись они неспособными сплотиться и оказать сопротивление. Система достаточно сильна, чтобы подавить эмоциональную, жизнь индивида, особенно если он вписан в рамки группы, более или менее усвоившей нацистские ценности. Легче противостоять давлению гестапо и нацизма, если ты один; видимо, понимая это, гестаповцы сбивают индивидов в группы, доступные постоянному наблюдению. Вот некоторые из их способов сломить индивида: система заложничества и наказания всей группы за тот или иной проступок ее члена; запрет всяких отклонений от групповой нормы, какой бы она ни была; подрыв любой индивидуальной активности и т. д.3 Главная цель всех усилий нацизма - воспитать в подопечных детское отношение к окружающему и детскую зависимость от воли вождей. Самый эффективный способ противиться подобному воздействию, - создавать демократические группы сопротивления из независимых, зрелых и отвечающих за себя индивидов, где каждый член поддерживает во всех остальных способность сопротивляться. Если подобных групп не возникает, найти защиту от процесса постепенного распада личности под неослабным давлением гестапо и всего нацистского режима бесконечно трудно.4 7. ТЕРРОРИЗМ КАК ТИП ПОЛИТИЧЕСКОГО ПОВЕДЕНИЯ Политический терроризм стал объектом научного анализа в последние десятилетия, а его становление как заметного явления в политической жизни обычно датируют концом 60-х - началом 70-х годов. Возникновение такого феномена стало для западной политологии необычным и шокирующим. Он застал исследователей буквально врасплох. Многие направления обществоведческой мысли посвящены новому явлению, в том числе юриспруденция, психология, социология, история. Постепенно подключались к осмыслению данного феномена и политологи. Длительное время среди них шла дискуссия о предмете и объекте исследования, не утихнувшая до сих пор. Соответственно вырабатывались и специфические инструменты исследования: компаративистский, бихевиористский, психологический, исторический. Существенно различались позиции политологов консервативного, либерального и леворадикального направлений. Многие теоретические трудности до сих пор не преодолены. В начале 70-х годов говорилось, что "отсутствует адекватная и общепризнанная научная теория о политическом насилии и политическом терроризме". За последние годы мало что изменилось. В одной из недавних работ американского обществоведа Д. Лонга, занимающего видный пост в Госдепартаменте, отмечается: "Несмотря на большой общественный интерес, все еще отсутствует согласие в понимании того, что представляет собой терроризм... Никто из ученых до сих пор не преуспел в создании общей теории терроризма". Причин этому множество, в том числе сложность феномена, его быстрая эволюция во времени и пространстве, политические и идеологические пристрастия. Последние были связаны с противоборством по линии "Восток-Запад". Трудности в изучении терроризма начинаются уже с его определения. Сам термин "терроризм" вызывает однозначно негативную реакцию и связан с повышенно эмоциональным отношением к феномену, часто используется как ярлык для не связанных между собой и довольно разнородных типов политического поведения. Не многие политические явления современного мира связаны со столькими загадками, как терроризм, вобравший в себя квинтэссенцию экстремистского мировоззрения, заговорщической политической ментальности и нигилистической психологии. В западной литературе существует более 100 определений "терроризм". Не имеет смысла перечислять их, скажем только, что, по мнению специалистов, терроризм представляет собой специфическую форму вооруженного насилия. "Угроза применения насилия, - отмечает известный исследователь терроризма Б. Дженкинс, - индивидуальные акты насилия или кампания насилия, возбуждающие чувство страха, могут быть определены как терроризм". Иногда определения терроризма бывают слишком широкими. Одно из определений, данное официальными государственными органами США, гласит, например, что террористическими могут быть названы группы, стремящиеся к свержению определенных политических режимов, к навязыванию своих национальных или групповых интересов, к подрыву международного правопорядка, как своей конечной цели. Более плодотворный подход состоит, видимо, в том, чтобы оставить поиски дефиниций и вместо этого постараться обобщить наиболее существенные характеристики и аспекты терроризма. Среди них следует выделить в первую очередь политический аспект, связанный с наличием политической направленности в деятельности террористических групп, вне зависимости от их ориентации, этнической, социальной и демографической структуры или личных устремлений боевиков. Основные методы политической борьбы террористических организаций следующие: - провоцирование вооруженного мятежа, восстания или военного переворота для захвата власти; - нарушение системы государственного управления с помощью политических убийств, шантажа, нагнетания страха, безысходности и отчаяния; - разрушение основ цивилизованной жизни и создание хаоса в функционировании систем связи и жизнеобеспечения, транспортных средств, работе организаций и учреждений современного общества. Далеко не все акты заговорщических, повстанческих и экстремистских организаций являются террористическими, и напротив, не нее террористические действия совершаются профессионалами-террористами. Вообще "чистых" террористических движений очень мало. Большинство из них - организации, прибегающие не только к тактике терроризма. Военно-технический аспект. Для терроризма характерны крайне жестокие формы вооруженного насилия. Типичными методами являются убийства, взрывы в поездах и авиалайнерах, взрывы автомашин, захват заложников и расправа с, ними, посылка по почте мин-ловушек, массовые побоища. Часто используется новейшее автоматическое оружие, портативное и высокоэффективное - вплоть до противотанковых и зенитных ракет. Не испытывая недостатка в вооружении и взрывчатке, террористы умело используют достижения современной техники и технологии, включая радиотелевнзионную аппаратуру, компьютерную технику. Вооруженное насилие, не ограниченное географическими рамками, без четкой линии фронта, не ограниченное никакими нормами, скрытность в подготовке операций, их несистематический характер, - все это дало возможность Б. Дженкинсу сформулировать тезис: "терроризм - это новый вид войны". Конечно, нельзя отождествлять войну и терроризм, но они тесно связаны и иногда переходят друг в друга. Нередко пытаясь представить свою деятельность как "военные действия", террористы стремятся также присвоить себе более приемлемый в глазах общественного мнения имидж "партизан", "борцов за свободу", "повстанцев". Морально-психологический аспект. Общечеловеческие нравственные нормы не существуют для современного терроризма. Он отрицает основное право человека - право на жизнь. Известный английский исследователь П. Уилкинсон пишет, что "террор кардинально отличается от других видов насилия не просто жестокостью, а высшей степенью аморальности, неразборчивости в средствах и неуправляемостью". В Турции в 70-е годы в результате вооруженных столкновений ежедневно погибало в среднем до 20 человек, в Шри Ланке в 80-е годы приблизительно до 30 человек ежедневно становились жертвами насилия экстремистов. Американские "Уэзермены" выдвигали лозунг: "Превратим Нью-Йорк в горящий Сайгон! Пусть все знают, что смерть и страдания действительно существуют...". Предельно широк круг политических и общественных деятелей, попадающих в орбиты террора. Одновременно к разряду "символов режима" причисляются люди самых разных профессий, занимающих разные места на ступенях общественной лестницы. В течение ряда лет шло расширение форм террористической активности, происходил отказ от всякого самоограничения при выборе места, времени и способов нападения. Жертвами террористов все чаще оказывались случайные люди. Все более частыми становились массовые побоища. Так, в октябре 1983 г. произошло массовое убийство пассажиров ночного автобуса, следовавшего из Амритсара в Дели. Ответственность взяли на себя сикхские экстремисты, которые в дальнейшем неоднократно повторяли такие акции. Одна из основных задач террористических организаций - массовая деморализация населения. "Сценарий устрашения", как правило, продумывается и идеологически обосновывается. Он включает не только стрельбу, взрывы бомб, но также манеру поведения, часто необычную одежду и маски, воинственную риторику, психологический прессинг. Все делается для того, чтобы вызвать ужас и замешательство у широкой публики, подорвать чувство безопасности и доверия к институтам власти. Иногда такая тактика достигает успеха. Массовая истерия была вызвана, например, летом 1985 г. Тогда сотни американских авиатуристов вернули в кассы туристических агентств билеты на поездку в Европу, поскольку произошел внезапный всплеск террористической активности. Он начался с похищения аэробуса компании "Транс уорлд эйрлайнз", следовавшего по маршруту Афины-Рим, и продолжался несколько месяцев. Истерия повторилась на следующий год, нанеся серьезный финансовый ущерб авиакомпаниям, туристическим центрам и всей индустрии сервиса в Европе. Аморализм террористов подчеркивается тем, что иногда самые жестокие преступления совершаются ради достижения внешнего эффекта, которого нередко добиваются с помощью средств массовой информации. Террористам необходима возможно большая аудитория, максимальный отзвук, широкий резонанс. Они обычно предполагают и просчитывают реакцию политических партий и правительств, широкой общественности. Эта реакция порой важнее для террористов, чем убийство намеченной жертвы. Юридический аспект терроризма представляет немалые трудности в силу отсутствия однозначного понимания феномена и сложности его отграничения от уголовной преступности и различных форм освободительной борьбы. Несомненно, терроризм криминален по своей природе, но какие насильственные акты являются террористическими? Сложность различения понятий "террорист" и "борец за свободу", обусловленность подхода к этому вопросу идеологическими позициями в течение ряда лет во многом блокировали антитеррористическую деятельность ООН и других международных организаций. Существуют и другие юридические проблемы. Так, бросая вызов государству, обществу, международной общественности, терроризм одновременно стремится максимально использовать весь комплекс гражданских и политических прав, предоставляемых этим же государством - привлечь к себе внимание и сочувствие, интегрироваться в международно-правовое и юридическое пространство современной цивилизации, обеспечить захваченным террористам статус "военнопленных". В отношении к терроризму западных исследователей можно разделить на "катастрофистов" и умеренных. Так, директор Института по изучению терроризма при Нью-Йоркском университете И. Александер, подчеркивает, что появление терроризма, "этого беспрецедентного, непредсказуемого и ужасного метода борьбы, посредством которого, ничем не ограниченные и беспорядочные акты насилия превратили весь мир буквально в арену сражения, иллюстрирует крайнюю уязвимость всех правительств и стран, несмотря на их политические симпатии и убеждения... Безопасность любого общества, любой страны подвергается угрозе со стороны террористов". Исследователям, придерживающимся крайних взглядов, экстремистский вызов представляется глобальным бедствием, настоящим бичом современного общества. Государственные институты подвергаются его атакам неделя за неделей, месяц за месяцем на огромном пространстве от Филиппин до Чада и от Аргентины до Индонезии. "Но наиболее тревожным аспектом этого нового терроризма, - подчеркивает директор Лондонского института по изучению конфликтов Б. Крозье, - следует считать то, что он направлен против либеральных систем Запада и прозападных демократических режимов Востока". Следующим этапом террористического движения могут стать атаки против важнейших жизненных коммуникаций. Если этот этап наступит, пишет П. Дженк, возникнет хаотический неконтролируемый распад цивилизованной жизни, который может начаться с лишения Лиссабона питьевой воды, отключения телефонно-телеграфной системы в Риме, полной изоляции Буэнос-Айреса от окружающего мира или затопления метрополитена в Лондоне. Тезис об "угрозе цивилизации" переплетается в западной литературе с мнением о "растущей уязвимости" современного государства в условиях активизации терроризма. "Говорят, что лишь некоторые страны, например, Италия, Великобритания или Франция терпят большой урон. Но многие, в том числе развивающиеся страны идут по тому же пути. Все государства -независимо от того, демократические они или авторитарные, не будут иметь иммунитета в будущем от нападений террористов", - утверждал еще в конце 70-х годов Д. Карлтон. Умеренно ориентированные политологи не всегда согласны с такими крайними суждениями. Дж. Байер Белл считает, например, терроризм рутинной политической стратегией, хотя и необычной в отношении применяемых средств. По его мнению, революционные и националистические движения, прибегавшие к терроризму, - "важный аспект истории Запада более чем двух последних столетии". Тактика террористов, по его мнению, не является чем-то новым. Так, ИРА - прямой преемник организаций, участвовавших в восстании 1789 г. Организационные основы ИРА сложились в 1848 г., а структура почти не изменилась с 1916 г. Террористы могут иногда пролагать себе путь к власти, но они не в состоянии разрушить основы современной цивилизации. "ИРА не может уничтожить своими бомбами Лондон, "Черный Сентябрь" - покончить с мировым воздушным сообщением. Нужно со всей ответственностью заявить, что близкая катастрофа всем нам не грозит". Однако независимо от точки зрения на катастрофогенность современного терроризма, никто не может отрицать, что он стал действовать не только в локальном и региональном, но и в международном масштабе. Сфера его действий простирается не только на сухопутную территорию, но также на воздушное и морское пространство. Современные террористические организации ставят под угрозу воздухоплавание и мореходство, бизнес, коммуникации и др. Большинство ученых считают современный терроризм явлением, качественно и количественно отличным от экстремистских движений прошлого, что говорит о необходимости его пристального изучения на междисциплинарном уровне. В небывалой доныне активизации террористов опасна прежде всего их бескомпромиссная атака на моральные и политические ценности современной цивилизации, демократические институты, стабильность и свободу выбора. Несмотря на то, что мнения западных политологов весьма различаются, они едины в своем выводе об опасном характере террористического вызова, как в западных, так и в развивающихся странах; подчеркиваются такие характеристики современного терроризма, как глобализация, политическая многоликость, динамизм в изменении внешнего облика, ясно обозначенная международная направленность. По мнению ученых, он является важным фактором и компонентом конфликтных ситуаций в современном мире.5 Заключение При нормальном развитии в демократическом обществе вырабатываются многообразные институциональные формы, позволяющие выразить широчайший спектр политических взглядов и действий, не подрывающих демократические ценности и установления. Можно установить своеобразную зависимость: чем более демократическим является общество, тем более многообразны существующие в нем формы политического участия. В современных условиях развития нашего общества происходит процесс огромного расширения форм политического участия, что является верным признаком демократизации общественной жизни, расширения гласности, проявления большей терпимости к инакомыслящим, к разнообразию политических взглядов и оценок, политических движений и организаций. Указанный процесс является необходимой предпосылкой становления режима политического плюрализма. По разным причинам в мировой политической практике существовал и продолжает существовать большой разрыв между прогрессивными представлениями о демократии и политическом участии и реализацией их на практике. Можно сказать, что демократия как власть самого народа, активное участие личности в политическом процессе - это идеал, не получивший своего полного воплощения ни в одной стране. Однако это не снимает задачу максимально возможного приближения к демократическому идеалу. История человечества показывает, что все сколько-нибудь крупные социально-политические сдвиги сопровождаются и вместе с тем вызываются стремлением ранее приниженных групп, слоев и общностей получить доступ к политической власти, к участию в делах государства. Возникновение, становление и упадок многочисленных образований прошлого, причины жизнеспособности одних политико-государственных институтов и нежизнеспособности других, политическая стабильность и нестабильность, особенности развития отдельных политических систем современности, политические конфликты и революции получают дополнительное и существенное объяснение через рассмотрение политического участия. Взятые в историческом аспекте идеи политического участия позволяют по-новому взглянуть на некоторые стороны развития как самой политической мысли, так и на место человека в мире политики. Речь идет прежде всего об изменяющейся роли индивидов, социальных групп и общностей в политико-управленческих и властных процессах и идейно-теоретической интерпретации этой роли, о взаимовлиянии и расхождении между реальным участием и его осмыслением в различных культурах и политических системах. Список использованной литературы: Almond G. Verba S. Civil Culture Princeton, 1963. Dowson R. E.,Prewttt К Political Socialization Boston, 1969. Lipset S. M. Political Man. The Social Bases of Politics. Ehpanded edition. Baltimore, 1981. Lipset S. Op. cit. 40 Orum A. Introduction to Political Sociology. The Social Anatomy of Body Politics. Englewood Cliffs (N. Y.), P. 1978. Rey V. 0. Public Opinion and American Democracy N Y, 1961. Sniderman P. M. Personality and Democratic Politics. Berkeley (Calif) 1975. Амелин В. Н. Социология политики. М., 1992. Бруно Беттельхайм. Журнал патологической и социальной психологии. М.: 1943. Введение в Политологию. Словарь - справочник. Под. ред. В. П. Пугачева. М.: 1996. Гаджиев К. С. Политическая наука. М., 1994. Дмитрий Ольшанский. Журнал политической и социальной патологии. М.: 1998. Ковлер А. И., Смирнов В. В. Демократия и политическое участие // Критические очерки теории и истории. М., 1986. Краткий экономический словарь - справочник. Ростов-на-Дону. М.: 1997. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. Н.Я. Лазарев. Терроризм как тип политического поведения. М. 1993. Политическая жизнь общества: вопросы теории. Киев, 1989. Политическая система: вопросы демократии и самоуправления. M., 1988. Политология. Курс лекций. Под ред. доктора юридических наук, профессора М. Н. Марченко. - М.: Издательство ЗЕРЦАЛО, 1999. Юнг К.Г. Психология бессознательного. М.: Канон, 1994. 1 Ковлер А. И., Смирнов В. В. Демократия и политическое участие // Критические очерки теории и истории. М., 1986. С. 8, 12. 1 Sniderman P. M. Personality and Democratic Politics. Berkeley (Calif) 1975 P. 306-308. 2 Политическая система: вопросы демократии и самоуправления. M., 1988. С. 77. 1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 350-351. 2 Lipset S. M. Political Man. The Social Bases of Politics. Ehpanded edition. Baltimore, 1981. P. 31. 3 Ibid. P. 41. 1 Dowson R. E.,Prewttt К Political Socialization Boston, 1969 Р 184 1 Lipset S.-Op cit 40 2 Rey V. 0. Public Opinion and American Democracy N Y, 1961 P 323-331. 3 Almond G. Verba S. Civil Culture Princeton, 1963 P 380-381 1 Orum A. Introduction to Political Sociology. The Social Anatomy of Body Politics. Englewood Cliffs (N. Y.), P. 1978. P. 206. 1 Дмитрий Ольшанский. Журнал политической и социальной патологии, М.: 1998. 2 Юнг К.Г., Психология бессознательного, М., Канон, 1994. 3 Фрейд З. Психология масс и анализ человеческого Я, Минск, Беларусь, 1991 4 Бруно Беттельхайм. Журнал патологической и социальной психологии, М.: 1943. 5 Н.Я. Лазарев. Терроризм как тип политического поведения. М. 1993. 11 Работа на этой странице представлена для Вашего ознакомления в текстовом (сокращенном) виде. Для того, чтобы получить полностью оформленную работу в формате Word, со всеми сносками, таблицами, рисунками, графиками, приложениями и т.д., достаточно просто её СКАЧАТЬ.  |
|
Банк готовых работ
Форма заказа
Скачать работу
экономические  Copyright © refbank.ru 2005-2024
Все права на представленные на сайте материалы принадлежат refbank.ru. Перепечатка, копирование материалов без разрешения администрации сайта запрещено. |
|